Неподвижность

Еще в детстве я заметила, что если в лесу или на берегу пруда сидеть неподвижно, то вскоре вас перестанут замечать животные. Они, конечно, видят человека, но обычно принимают его за неодушевленный предмет и, не обращая внимания, продолжают заниматься своими делами. Знают это и охотники.

Выслеживая осторожного зверя или стреляя по налетающим стаям птиц, охотникам часто приходится сохранять полную неподвижность.

Вот, наполняя окрестности звонким гоготом, прямо на вас низко тянет гусиный косяк. Сохраняя строй, линия птиц колеблется в чистом весеннем воздухе. Ближе...ближе... И, если вы сумеете сохранить неподвижность, они не обратят на вас никакого внимания и низко протянут мимо.

Но поднимите голову или пошевелите рукой, и вся стая, нарушив образцовый порядок, взмоет вверх и собьется в кучу. Только облетев беспокойное место, гуси вновь растянутся в горизонтальную линию или образуют угол и с более спокойным гоготом полетят дальше своей дорогой.

За долгую жизнь много скопилось у меня наблюдений подобного рода.

Как-то под Москвой я стояла на тяге. В том году весна несколько запоздала и снег не сошел полностью. Толстым слоем он лежал в чаще ельников, а местами и в мелколесье. И я выбрала удобное место — лесную дорогу. Она освободилась от снега, в некоторых местах на ней образовались широкие лужи, по краям колеи пробивалась перезимовавшая под снегом зеленая травка.

Яркое весеннее солнце постепенно опустилось к западу и скрылось за лесом. На лесной дороге стало сыро и холодно. Пели дрозды. Порой скрипела зарянка. Ежась от холода, я ждала вальдшнепа...

Вдруг я увидела пестрого беляка. Он неторопливо проскакал мимо и, усевшись в десяти шагах от меня, стал объедать зеленую травку с краю дороги.

Наблюдая за зайцем, я стояла неподвижно.

Вероятно, минут десять длился безмятежный покой на лесной дороге.

Но вот слева невнятно захрустел снег.

Заяц насторожился.

Из еловой чащи выпрыгнул второй такой же пестрый беляк. Посидев минутку-другую, он поскакал по дороге и, подбежав близко ко мне и к первому зайцу, тоже стал объедать зеленую травку.

Потом зайцы маленькими кружками бегали один за другим, и, хотя я стояла на дороге совершенно открыто, они не обращали на меня никакого внимания.

Долго наблюдала я за этими зайцами. Но в холодный вечер трудно так долго стоять неподвижно. Да и зайцы мне достаточно надоели.

К счастью, незаметно надвинулись сумерки, смолкли дрозды, и вдруг до слуха долетело четкое знакомое цирканье: это потянул первый вальдшнеп.

Забыв о моих зайцах, я невольно повернула голову туда, откуда слышались звуки.

Моего движения было достаточно.

Оба пестрых зайца как угорелые кинулись в разные стороны и тотчас исчезли в еловой чаще.

Много позднее, когда сгустились сумерки и в лесу стало темно, я вновь увидела пестрого зайца. Едва белея на темном фоне земли, он, не спеша и не замечая меня, пробежал мимо и, усевшись в двух шагах, стал объедать молодую зелень травы. После долгой снежной зимы косой остро нуждается в витаминах.

Одну из весен мне довелось проводить в Казахстане. Разлив в том году был большой, вода вышла из берегов и на много километров затопила степные пространства. Шагая вдоль кромки воды, еще издали я увидела зайца-толая.

Толай — это мелкий длинноухий заяц, похожий на нашего русака. Во множестве населяет он закрепленные бугристые пески, саксаульники и тугайные заросли Средней Азии. Весной в поисках корма заяц-толай иной раз и при ярком дневном освещении поднимается с лежки и бежит к берегам степных водоемов, где особенно рано пробивается зеленая травка. С таким именно зайцем я и столкнулась у разлива.

Издали заметив бегущего зверя и не имея возможности спрятаться, я встала на открытом месте и постаралась сохранить полную неподвижность. Мне было интересно посмотреть, как будет вести себя заяц, столкнувшись неожиданно с человеком.

Подбежав ко мне метра на два, заяц заметил присутствие на берегу человека и тоже остановился. Я старалась стоять не шевельнувшись. Минутку посидев на месте, он привстал на задние лапы, вероятно стараясь рассмотреть непонятный предмет, потом вновь опустился и опять поднялся на задние ноги.

Человеческая фигура, с одной стороны, а с другой, — полная моя неподвижность никак не сочетались в его заячьем понимании и ставили в тупик глупого зверя. Потом заяц вытянулся во всю длину и, переступая с ноги на ногу, дотянулся наконец до меня и стал обнюхивать мой ботинок. Нюхал долго и как-то особенно напряженно, вздрагивая всем телом и подергивая усиками.

Это продолжалось минуты две и сколько бы еще продолжалось, право, не знаю. Я чуть приподняла носок ботинка и коснулась заячьей морды. Как ужаленный, толай подскочил вверх и стремглав кинулся прочь.

Интересно, что не только заяц, но даже такие звери, как медведь и сверхчуткий лось, и те могут не распознать человека, если он сохранит полную неподвижность.

На северном берегу Рыбинского водохранилища расположен наш Дарвинский заповедник. Внутри его территории залегает массив старого ельника. Лес покрывает сухую высокую гриву. За ее пределами широко раскинулись топкие моховые болота. Светло-зеленые кочки покрыты морошкой и клюквой, здесь и там блестят плесы открытой воды да кое-где тянется вверх угнетенный сосняк.

Самое лосиное место.

Помню, однажды в самом начале июня задержалась я в лесу неподалеку от деревни Борок. После затянувшихся холодов и ненастья выдался жаркий день и тихая, теплая ночь. Когда наступили сумерки, над лесной дорогой протянул один, потом другой вальдшнеп. Прошло около часа, но сумерки не сгущались, а незаметно перешли в северную белую ночь, и тяга не прекращалась. Вот я и решила не спешить, еще постоять на прогалине и послушать ночную музыку.

В стороне, над заливом, свистели крылья пролетающих уток, да время от времени над молчаливым лесом с цирканьем тянули вальдшнепы.

Вдруг за болотом на гриве раздалось громкое рявканье. Рявканье повторилось вновь, еще и еще. Мощные звуки принадлежали медведю. Они заполнили тишину ночи, вытеснив все остальные звуки сонного леса. От них дрожал воздух, звенело в ушах, далеко откликалось эхо. Как зачарованная, долго стояла я на месте, стараясь представить себе косолапого обитателя леса. Потом звуки неожиданно прекратились, и понемногу в лесу вновь воцарилось молчание, только порой где-то далеко над вершинами елей, циркая, тянул вальдшнеп.

Когда лесная дорога вывела меня из чащи на широкую луговину, наступило утро, в дымке над зубчатым лесом поднималось солнце. Навстречу мне, глухо позвякивая колокольцами, шло стадо.

— Смотри не пускай далеко коров, с краю на гриве недавно ревел медведь, — предупредила я знакомого пастуха и не спеша пошла в деревню.

Над ней в чистом воздухе, предсказывая хорошую погоду, прямо вверх струился дымок.

Во второй половине июня я со своим товарищем вновь посетила эти места. Необычайно тихо оказалось в старом и мрачном ельнике: ни пения дрозда, ни тяжелого взлета глухарки. Молчали и подступающие моховые болота с угнетенными сосняками. Только один раз на окраине леса бодро крикнул большой пестрый дятел, застучал по пустому стволу осины и умолк, улетев дальше.

Странным показалось нам отсутствие жизни в этом ельнике, куда так редко и случайно заглядывал человек. Мы уже прошли больше половины гривы и хотели повернуть обратно, но вдруг одновременно увидели лося и застыли на месте. Долговязый и поджарый прошлогодок, пренебрегая всякой осторожностью, среди бела дня пасся на гриве.

Делая большие шаги, он торопливо переходил с места на место, объедал молодые побеги каких-то кустарников и с каждой минутой приближался к месту, где мы стояли совершенно открыто. Подойдя к нам на несколько метров, лосенок остановился и в недоумении рассматривал нас диким взглядом. Вероятно, его поразили невиданные существа, контуры человека. Но мы сумели сохранить полную неподвижность и этим успокоили чуткого и осторожного зверя.

Глупый лосенок продолжал пастись, уже не обращая на нас никакого внимания. И так, топчась по старому ельнику, лосенок вновь подошел к нам совсем близко. Наш оклик, как неожиданный громовой удар, поразил беспечного зверя. Крупной рысцой он ринулся с гривы и секунду спустя, рабрызгивая воду в болоте, исчез за корявыми соснами.

В тех же местах, в том же Дарвинском заповеднике, неподалеку от глухой деревеньки, находится большое и круглое таежное озеро. С трех сторон окружено оно топкими моховыми болотами да подступающими к самому берегу мелкими сосняками. Невеселое это место. В летнюю пору иной раз издали увидишь крупную водяную птицу гагару, стайку нырковых уток да в сосновом мелколесье поднимешь белую куропатку. Пустынное озеро, на редкость молчаливы его берега.

Только весной да поздней осенью, говорят, садятся на открытую мелкую воду пролетные стаи уток да крикливых гусей.

На северном берегу озера на высоких местах среди луга еще продолжает стоять несколько изб и сараев. Это остатки затопленной при подъеме воды деревеньки. Малолюдно, глухо стало кругом, и открытый луговой участок постепенно освоили дикие птицы. Не боясь человека, по болотам бродят долговязые журавли да на зорях собираются на токовища тетеревиные стаи.

Как-то незадолго до вечера добралась я в Хотовец и остановилась у сторожа-наблюдателя, чтобы утром осмотреть дуплянки, развешанные на береговых соснах. Многие из них оказались заселенными гоголюшками и содержали крупные голубые яйца. Переходя от одной дуплянки к другой, я уже обогнула часть озера, как вдруг издали заметила четырех молодых лебедей в сером оперении. Погружая голову в воду, они кормились у самого берега.

Мне захотелось подойти к лебедям, по возможности, ближе. И вот, продолжая осматривать очередные дуплянки и используя те короткие промежутки времени, когда все лебеди, доставая что-то со дна, погружали голову в воду, я быстро перебегала с места на место. Когда же лебединые головы появлялись наружу, я уже неподвижно стояла на месте. Мой прием оправдал себя. Четверть часа спустя мне удалось подбежать к лебедям на несколько метров.

Да, лебеди были рядом. Вытянув вверх свои длинные шеи, птицы в недоумении смотрели на неподвижно стоящего человека. Они, конечно, никак не могли уяснить, каким образом и когда нечто похожее на человеческую фигуру вдруг появилось на берегу. И, если бы я и теперь сумела сохранить полную неподвижность, они, вероятно, опять занялись бы добыванием пищи.

Но после стремительной перебежки я не успела твердо стать на ноги, да, кроме того, не могла же я совсем не дышать! И этого ничтожного движения было достаточно. Как безумные шарахнулись лебеди в сторону и, хлопая по воде ногами и крыльями, поспешили убраться подальше от беспокойного берега.

Но птицы не поднялись на крылья. Отбежав метров на семьдесят или несколько больше, они собрались в тесную кучку и, кивая головой и издавая своеобразные звуки, стали переговариваться между собой, как бы выражая друг другу свое беспокойство и удивление.

Постояв минут пять, я пошла дальше, огибая озеро и осматривая дуплянки. А лебеди, провожая меня, плыли вдоль берега, боясь сократить разделявшее нас расстояние. Вероятно, от возбуждения и любопытства они продолжали кивать головой и негромко переговариваться между собой.

В нашей стране водятся лебеди трех видов.

В тот день я столкнулась с лебедем-кликуном. Он особенно широко распространен в нашей стране.

В тундрах Крайнего Севера его заменяет малый, полярный лебедь. У обеих птиц прямая шея, желтый клюв и далеко слышный музыкальный голос.

Последний вид — лебедь-шипун не заходит далеко на север. Он отличается от других лебедей круто изогнутой шеей и красным клювом; его голос — негромкие шипящие звуки. Оперение всех видов молодых лебедей до наступления зрелости не белого, а светло-серого цвета.

Звуки летящей ночью лебединой стаи напоминают необычайно красивую грустную музыку. Не отсюда ли возникла легенда о лебединой песне?