Меню

Охотничьи просторы 4.06.2012

Непреодолимое препятствие опасные грязевые топи

Грязевые топи

Необозримый простор ровной казахстанской пустыни, знойное солнце на безоблачном небе, вдали струится нагретый воздух. Порой закружится вихрь, взметет за собой пыль и сухие стебли растений и, как из раскаленной печи, пахнет вам в лицо горячим дыханием. Целью моей поездки в эти края было изучение грязевых соленых топей.

Меня интересовало, насколько грязевые топи опасны и правда ли, что во многих случаях они представляют собой непреодолимое препятствие для человека. Эти вопросы интересовали меня еще и потому, что уже несколько лет я вынашивал мечту: посетить колониальные гнездовья фламинго.

Однообразна пустыня, тяжело здесь в жаркую летнюю пору. Неожиданно на далеком мглистом горизонте появляется неясная линия; она колеблется, извивается в воздухе и как будто движется, приближаясь к нам навстречу. Все четче выделяются силуэты крупных несуразных птиц. Это летит, образовав поперечную линию, вереница фламинго.

Вытянув во всю длину тонкую шею и ноги и часто взмахивая короткими красными крыльями, они низко тянут над выжженной солнцем пустыней. Ближе, ближе... И вот вся стая над вашей головой. Извивается розовая лента, шумят крылья, далеко разносится протяжное гусиное гоготанье.

Знаете ли вы фламинго?   Многие, наверное, видели фламинго в зоопарке. Но, конечно, мало кому доводилось наблюдать этих долговязых, ярко окрашенных птиц на местах их гнездовья или на зимовках.

В Северо-Западном Казахстане фламинго издавна гнездятся крупными колониями на мелководных соленых озерах. Птицы избирают участки, далеко лежащие от коренного берега, где среди мелководья выступают низкие грязевые косы и островки.

Каждая пара из полужидкой соленой грязи сооружает необыкновенное по форме гнездо в виде довольно высокой колонки. На ее вершине в небольшом углублении в половине июня лежат обычно одно или два, реже три известково-белых яйца. Гнезда фламинго в колониях располагаются близко одно от другого, и поэтому вся колония издали напоминает высокий кочкарник. Такое непреодолимое препятствие не позволяет добраться до колоний фламинго.

Мелкая вода крайне затрудняет передвижение даже на легкой плоскодонной лодчонке. Лодка завязает в липкой грязи, не во что упереться шестом. Но это еще полбеды. А вдруг переменится ветер, подует с берега, тогда вообще все пропало. Вода уйдет на много километров, исчезнет из виду, и обнажится полужидкая топкая грязь. По ней ни пройти, ни проехать. Разве только бегом пробежишь короткое расстояние.

Но стоит остановиться хоть на десяток секунд, чтобы вздохнуть, собраться с силами, как ноги тотчас же погрузятся в густую, вязкую глину выше колена. Это очень опасно. Длинный шест, захваченный вами с целью опоры, так же легко погрузится в жидкую грязь и не окажет услуги в этом критическом положении. Вот почему так мало у нас сведений о размножении фламинго, об их образе жизни в гнездовый период. Нелегкая это задача.

Большую опасность таит в себе предательское мелководье. Здесь и там близ берегов торчат из грязи скелеты верблюдов и лошадей, напоминая о смертельной опасности. Потопчется исследователь по твердому грунту берега, иной раз сделает несколько шагов по вязкой грязи и предпочтет ограничиться наблюдением издали с помощью сильного бинокля. Но много ли увидишь, стоя на берегу? На далеком горизонте искрится и блестит под солнцем вода, полоской темнеет грязевая коса да едва розовеют птицы.

Не повезло и мне с фламинго. За всю свою жизнь я не только не посетила их колоний, но даже не видела издали. В годы, когда мне удавалось выезжать в Северо-Западный Казахстан, фламинго, видимо, там не гнездились. Так было и на этот раз. Но с грязевыми топями казахстанской пустыни мне все же пришлось познакомиться, причем довольно близко.

Как-то в июне с одним из местных охотников я проезжала неподалеку от большого соленого озера.

— Вы видите, сколько там птицы! — поравнявшись со мной и придерживая своего верблюда, указал мой спутник на озеро.

В полукилометре от берега, едва выступая над водой, виднелся вытянутый в длину остров. Его средняя, наиболее высокая часть издали казалась белой от массы сидевшей птицы. Множество чаек кружилось над островом в воздухе.

— Давайте, Иван Кузьмич, сделаем остановку, — предложила я охотнику.

Мы свернули к берегу, сняли вьюки с верблюдов и решили отдохнуть и позавтракать. Нещадно палило солнце. Небольшие стайки птиц пролетали недалеко от нашей стоянки.

«Да ведь это тонкоклювые чайки!» — Я рассмотрела в бинокль розовое оперение птиц.

— Иван Кузьмич, — сказала я, — попробуем добраться до островка — это очень интересная для меня колония.

— Ничего не выйдет: очень топкое дно, — лаконически отклонил он мое предложение.

— Пешком, конечно, пройти это непреодолимое препятствие невозможно, это я понимаю, — убеждала я охотника, — но, если лечь в воду и плыть, толкаясь руками, мне кажется, это совсем не опасно.

— Попробовать можно, только уж очень вязкое дно, — нехотя согласился мой собеседник.

Я быстро разделась, завязала платком голову, чтобы не пекло солнце, и, сделав несколько шагов по колено в грязи, легла в нагретую воду. Она была мелкой и едва прикрывала тело. Как я и предполагала, вязкая глина свободно держала меня и, толкаясь о дно руками, я быстро легко поплыла от берега.

Это продолжалось минут пятнадцать. Вскоре мне показалось, что вода стала мельче... И как только она перестала прикрывать спину, плыть стало трудно. Еще несколько минут медленного движения, и мне стало ясно, что мой путь преграждает мель — едва прикрытая тонким слоем воды коса.

Плавание по грязи невозможно, а ползти по жидкой и липкой грязи с каждой минутой становилось все трудней и трудней. Завязали руки и ноги, я двигалась вперед черепашьим шагом, а птичий остров, как мне казалось, оставался все таким же далеким. С большими предосторожностями я повернула обратно и, когда достигла более глубокого места, а потом и твердого берега, поняла наконец, что эти грязи действительно непреодолимое препятствие для невооруженного человека.

«Эх, если бы у меня были две надувные резиновые лодки! По одной пройти, потом перебраться на другую и так, поочередно меняя их, двигаться дальше. Медленно, но зато верно и безопасно», — мечтала я, всматриваясь в недоступное птичье поселение.

С того памятного дня прошло много лет. Как-то зимой на короткое время я попала в Закавказье и, желая поохотиться на водяную птицу, посетила одно крупное озеро, где зимовало множество уток, несколько стай гусей, а по грязевым берегам ютились бекасы и прочие кулики. Одна беда — в момент посещения на озере собралось много охотников. Их легкие лодки-плоскодонки бороздили чистый плес и тростниковые заросли во всех направлениях.

Не люблю я больших охотничьих сборищ: много стрельбы, того и гляди, угостят тебя сгоряча дробью, а главное — не удается понаблюдать за птицами. Я уже решила было отказаться от охоты на Мигмане и поискать более спокойный уголок по соседству, но случайно обратила внимание на одну странность. Охотники почему-то избегали проникать в северо-восточную окраину озера.

В той стороне не было видно лодок, не доносились оттуда и выстрелы. Само собой разумеется, что именно там скопилось множество уток. Они вели себя необычно спокойно, плавая на отмелях и в заливах или низко пролетая над желтыми тростниками. Не пытаясь разгадать секрет этой загадки и решив опередить прочих охотников, я заскользила на своей лодчонке к месту скопления дичи.

Но, чем дальше проникала я в узкие затоны, чем ближе становился берег, тем труднее было продвигаться на лодке. Воды здесь оказалось мало, и моя плоскодонка то и дело завязала в массе наносного ила. Когда я пыталась отталкиваться длинным шестом, он глубоко погружался в полужидкую грязь.

Напрягая все силы, я старалась вытащить шест из липкой грязи, подтягивала лодку обратно и постепенно оказывалась на старом месте. Тогда я поступила так, как в подобных случаях поступают охотники. Бросив шест вдоль лодки в мелкую воду и став на него обеими ногами, я попыталась протолкнуть вперед облегченную лодку. Но шест, к моему удивлению, почему-то не выдержал моей тяжести, быстро погрузился в ил, а я, не ожидая этого, набрала полные сапоги воды.

В январе вода в сапогах, даже в теплом закавказье, не доставляет удовольствия. С большим трудом вытащила я свой шест из грязи. Потом много часов напряженно, но малопродуктивно работала, стараясь протолкнуть лодку вперед. Постепенно силы мои иссякли, а продвинулась я, наверное, не более чем на километр.

Как же выбраться из этого предательского мелководья? Неужели придется ночевать под открытым небом? Пот струился по моему лицу, болели руки и спина. Я села на лавку и решила отдохнуть. Наступила яркая, теплая ночь, светила луна. Время от времени с характерным свистом над головой проносились утки. Порой вдали хлюпала вода под ногами тяжелого зверя и трещали камышовые заросли. Это по вязким берегам озера паслись кабаны.

Иногда доносился визг дерущихся секачей. Хотя мое положение было весьма неопределенное, я продолжала бездействовать, неподвижно сидела и вслушивалась в ночные звуки. Да, собственно говоря, мне некуда было стремиться. Непреодолимое препятствие сулило мне еще большую грязь.

— Ээ-эй! — вдруг услышала я человеческий оклик и обернулась.

Под яркой луной кто-то, вероятно, ехал на лодке. Издали доносился всплеск воды под веслом и маячила неясная тень. Я поднялась и старалась рассмотреть в темноте неясный предмет. Тень приблизилась. Это действительно оказалась лодка. В ней стоял человек и без особого напряжения отталкивался шестом. Шагах в сорока от меня лодка остановилась.

Это был рыбак Николай, у которого я квартировала.

— Крепко застряли? — спросил он и, не дожидаясь ответа, сказал: — Бывает. Забыл предупредить вас, что не везде можно ездить по нашему озеру. Я стою на канаве, прибивайтесь сюда. Только к одиннадцати часам выбрались мы с Николаем к его домику, и я еще долго вспоминала, как застряла в иле, нанесенном в Мигман Курой во время весеннего половодья.

В декабре я еще раз побывала на ленкоранском побережье Закавказья. Многое здесь изменилось. Большой и глубокий водоем образовался на том месте, где несколько лет назад широко простирался залив с мелководными отмелями и косами. Но на противоположной стороне водоема сохранились грязные наносы, обширные отмели, тростниковые заросли. И сколько же держалось здесь разной болотной птицы!

Лениво бродили по мелководью рыжие кулики-веретенники, пестрые шилоклювки, множество чернозобиков стаями низко носились над плесами. Без всяких приключений я достигла тростников и, устроив там небольшой шалаш, стала ожидать, когда веретенники и шилоклювки, бродя в поисках пищи по грязевым отмелям, подойдут ко мне на верный дробовой выстрел.

Удивительно теплый, даже жаркий день выдался 22 декабря в Закавказье. Грело солнце, над неподвижной водой близ тростников летали коромыслы, какие-то комары, собравшись в тесную кучку, толкались на одном месте в воздухе. Из тростниковой чащи время от времени выпархивала наша маленькая птичка-варакушка с ярко-голубым горлышком. Она широко распускала рыжий хвостик, звучала ее задорная песенка, и птичка вновь исчезла в зарослях.

Наблюдая за моими ближайшими соседями, я и не за метила, как прошло время и к тростникам приблизилось несколько куликов. Медлить было нельзя. Грянул выстрел и одна из шилоклювок осталась на чистом плесе шагах в тридцати от берега. Выбравшись из шалаша, я побрела по мелкой воде к убитой птице.

Дно здесь не отличалось такой плотностью, как при переходе от дамбы: мои сапоги оставляли следы и взбаламутили воду, но я как-то не придала этому значения. Лишь сделав шагов пятнадцать от берега, я неожиданно погрузилась в вязкую грязь почти выше колена. Со всей силой рванулась я к берегу и, завязая то одной, то другой ногой, падая в грязь и опять поднимаясь, наконец, выбралась на твердую почву в буквальном смысле слова на четвереньках.

Дорого мне могло обойтись это непреодолимое препятствие! Яма там, что ли? Настоящая ловушка! Недоброжелательно поглядывала я на предательское мелководье. К счастью, близился полдень. Ножом я сняла налипшую грязь, потом обмыла свою куртку и повесила ее сушиться на солнце. «Как же поступить с застреленной шилоклювкой?» — размышляла я.

Немного нашлось бы желающих попытаться вторично достать птицу после такой неудачи. Но как можно оставлять убитую птицу на съедение болотным луням и воронам? Тем более что моя шилоклювка, как назло, лежала совсем недалеко от берега, на голубой поверхности плеса, и под яркими лучами солнца блестела чистотой своего пестрого оперения.

Неужели придется бросить? А может быть, все же еще раз попытаться достать? Ножом я стала срезать стебли высокого тростника. Из них час спустя я связала четыре толстых снопа и, захватив их с собой, сделала десять первых осторожных шагов по отмели. Дно выдерживало мою тяжесть. Еще три шага вперед, и оно стало вязким. Быстро я положила один тростниковый снопик и стала на него ногами.

Стоять оказалось удобно и вполне безопасно. Два других снопика позволили мне продвинуться еще на несколько шагов вперед, а последний настолько приблизил меня к шилоклювке, что с помощью шеста я дотянулась до птицы. Ура!.. Пестрый кулик был у меня в руках. Выбираясь обратно на берег, я вновь провалилась выше колен и, набрав полные сапоги жидкой грязи, с трудом выбралась на твердую землю.

Ну и предательское местечко! На каждом шагу — какие-то грязевые ямы, проваливаешься там, где десять минут назад прошла свободно.

Солнце уже склонилось к западу, когда я возвращалась к дамбе. Как и утром, разрисованное трещинами дно свободно выдерживало мою тяжесть, и сапоги почти не оставляли следов. Неожиданно одна нога глубоко погрузилась в глину. Вытаскивая ее, я с силой оперлася на свой длинный шест. Но представьте мое удивление, когда он без особого сопротивления почти весь ушел в землю.

Я и не подозревала тогда, что толстый слой грязевых наносов этого болота только сверху успел покрыться достаточно плотной коркой, выдерживающей тяжесть идущего человека. А я-то шла так уверенно и спокойно! Да, пожалуй, грязевые топи Закавказья не менее опасны, чем топи казахстанской пустыни.

Комментариев к статье: 1
  1. Елена

    Фламинго ни разу не видела в зоопарке, я правда и не во многих-то была. Хотя представляю на сколько красива эта птица-цапля ))

    Ответить
Есть, что сказать? - Поделитесь своим опытом

Данные не разглашаются. Вы можете оставить анонимный комментарий, не указывая имени и адреса эл. почты