Охотничий трофей из укрытия

Трофим возвращался с охоты. Шел он, запорошенный снегом, вдоль глубокого, ощетинившегося прошлогодним бурьяном оврага. Деревня была уже близко: оттуда доносился собачий лай и слышался крик петухов.

Трофим спустил курок своей фузеи и, закинув ее на плечо, вздохнул. За спиной у него висел охотничий трофей — русак, но Трофим не был доволен охотой.

— Обувь дороже стоит, — ворчал он.

Трофим был не из тех охотников, которые считают охоту развлечением, спортом и средством постоянного общения с природой. Это был типичный добытчик. Охоту без выгоды он считал баловством. И ружье у него было под стать хозяину: длинная одностволка десятого калибра. О ружьях высоких марок Трофим отзывался скептически:

— Барские затеи, — говорил он.

Достав кисет, Трофим оторвал косую полоску газеты и начал крутить козью ножку. Вдруг за оврагом из бурьяна выскочил крупный русак и, прижав уши, побежал на бугор.

Пока Трофим срывал ружье и взводил курок, расстояние между охотником и убегающим зайцем увеличилось вдвое. Однако Трофим не торопился пальнуть. Тщательно выцелив зайца, он плавно нажал на спусковой крючок. Русак подпрыгнул, заковылял белым задом, но вскоре оправился и широкими бросками поскакал дальше.

— Не уйдешь, косой, видал я, как тебя обожгло свинцом, — перебираясь через овраг, бормотал Трофим.

С того места, где дробь настигла русака, заячий след был забрызган мелкими, словно бисер, алыми каплями. Меченый след привел Трофима в заброшенные каменоломни. В поисках надежного укрытия русак много испетлял и, наконец, забрался в щель обрушившегося старого шурфа. Отверстие было настолько узко, что пролезть в него Трофиму нечего было и думать.

Сняв с плеча заячий охотничий трофей, отложив в сторону ружье, Трофим достал нож и попробовал расширить щель. Но тщетно... — Вот незадача, — ворчал Трофим.

Став на колени и взяв фузею за ложу, он просунул ее в шурф. Конец ствола уперся во что-то мягкое. Трофим нажал, заяц зафыркал, забарабанил передними лапами, но с места не тронулся — видно, податься ему было некуда.

— Вылезай, дурень, — толкая зайца концом ствола, предлагал Трофим. — Ну сдохнешь там, кому от этого польза?..

Эх, жалко нет проволоки. Загнуть бы крючок или петлю, привязать к ружью и... — думал Трофим.

Толща почвы над шурфом была небольшая, и Трофим решил попробовать пробиться к зайцу сверху. Отыскав подходящий по весу и по форме камень, он отмерил расстояние, равное вытянутой руке с ружьем в придачу, и, поплевав на ладони,  принялся долбить мерзлую землю. Дерн не поддавался. Это злило Трофима, но он долбил и долбил одно и то же место, приговаривая:

— Прробью-у!..  Пррошибу-у!..

Он наносил все новые и новые удары по смерзшейся щебенистой кровле шурфа: говорят, что и капля долбит камень. Растрескавшийся от ударов щебенистый дерн вдруг зашуршал и посыпался вниз. Трофим лег на бок и сунул руку в образовавшееся отверстие. Поводив рукой туда-сюда и не нащупав зайца, он решил, что надо еще больше расширить дыру, чтобы залезть в нее с головой, и снова принялся за дело.

С трудом расширив отверстие, Трофим просунул в него и руку и голову, хотя зайца не достал.

— Вот ирод! — ворчал Трофим. — Куда он запропастился?

Сойдя вниз, грозный копатель ткнул ружьем в нижнюю щель: заяц был на месте. Но дно шурфа уходило наклонно, и потому зверь сидел глубже, чем думал Трофим.

— Плохо дело, — сказал Трофим. — Сверху до зайца не меньше метра будет.

Он рьяно принялся за работу и остановился лишь тогда, когда дыра расширилась настолько, что в нее можно было протиснуть даже и туловище.

— Фффу-у!..— вытирая ушанкой обильный пот, вздохнул Трофим. — Чертов заяц! Устроил мне баню! Чего доброго еще простудишься здесь...— Трофим вспотел настолько, что белье взмокло и прилипло к телу. — Ну да ничего, сейчас я тебя, голубчика, обратаю! — воскликнул он и полез в дыру.

Правую руку Трофим послал вперед, а левую, прижав к бедру, оставил снаружи, чтобы сподручнее было выбираться назад. Зайца он нащупал, но пальцы едва касались его. «Э-эх! Надо еще немного опуститься вниз», — подумал Трофим и задвигал плечами. Земля посыпалась, туловищем он подался вперед настолько, что левая рука ушла в дыру по самый локоть. Заяц тут же прижался к осыпи шурфа, и Трофим не смог схватить его.

— Дьявол тебя возьми, — выругался он и, энергичнее задвигав плечами, опустился вниз так, что прижатая к боку левая рука ушла в тесный проем ниже локтя.

— Наконец-то! — воскликнул счастливый добытчик, ухватив зайца, и вдруг похолодел от ужаса. Левая рука, на которую он рассчитывал в решительный момент, опустившись вниз ниже локтя, оказалась прижатой туловищем к стенке шурфа будто тисками и стала совершенно бесполезной.

Холодный пот выступил на лбу пленника, по телу побежал озноб. Он дернулся раз-другой и... опустился еще ниже. «Конец...— молнией обожгла его ужасная мысль. — Отвоевался...».

Кровь приливала к голове, отчего она, казалось, вот-вот должна была развалиться. В висках стучало. Сердце билось лихорадочно, часто и неровно. Дышать становилось все трудней и трудней. Зайца Трофим выпустил, но от этого ему не полегчало — не во что было упереться правой рукой, чтобы вытолкнуться из рокового шурфа. При всяком новом движении плечами он опускался все ниже и ниже, пока не нащупал ненадежную, рыхлую осыпь.

Перед глазами Трофима поплыли сначала желтые, потом зеленые, а затем красные круги. В конце концов, они пропали: не стало вдруг ни шурфа, ни распроклятого зайца. Трофим враз очутился у низких ворот своего нового, еще не оштукатуренного дома и, укоризненно качая головой, думал: Непорядок. Все никак не соберусь оштукатурить. К охотнику подбежал пес и, помахивая хвостом, негромко, по-свойски залаял...

В это время к каменоломням подошли охотники с собакой.

— Учуяла что-то, — сказал старый охотник.

— Да, зря она так не побежит, — заметил его товарищ. Вскоре они услышали знакомый, призывный, идущий с одного места собачий лай. Охотники прибавили шагу.

— Мда-а, еще немного — и мы бы опоздали, — глядя на лежавшего на снегу посиневшего Трофима, сказал старик.

— Сердце стучит. Скоро очнется, — отозвался склонившийся над Трофимом другой охотник.

Старик выдрал из телогрейки клочок ваты, зажег ее и, подавая товарищу, сказал:

— Поднеси ему к носу.

Трофим чихнул и открыл глаза. Он долго бессмысленно рассматривал невесть откуда появившихся людей, потом болезненно наморщил лоб, будто силясь вспомнить что-то очень важное, и спросил:

— А охотничий трофей вы достали?..