Меню

Охотничьи просторы 4.09.2012

Раненый дикий зверь в тумане

Дикий зверь

В истоках Лабы, под Кавказским хребтом, в октябре туманы не редкость. Приходят они внезапно, стоят подолгу, делая лунные ночи перламутровыми, рассветы — длинными и слепыми. Есть в них своя красота, но чабаны и охотники их не любят. Отобьется овца, ускользнет подраненный зверь — не сыщешь с собаками: глушит туман шорохи, рассеивает запах.

В такую туманную пору пришла с Верхнего пастбища весть: чабан Эргенов сломал ногу, лежит в шалаше, нужна помощь. Сказал об этом Евгений Лосев, просил врача Леонида Ивановича быть скорее и поехал дальше — в райцентр.

Собрать инструмент — дело минутное. Дорогу Леонид Иванович знал, надеялся часа за три быть на месте — Лосев приехал в начале пятого.

Дремотная, влажная тишина охватила его, едва он вышел из поселка. Огни остались позади, умолк редкий собачий лай. Все внимание Леонид Иванович сосредоточил на том, как бы не пропустить тропинку, на которую надо свернуть с лесовозной дороги, и смотрел только себе под ноги.

Вот она, тропа. Теперь идти в гору, надо только соразмерять дыхание: высота здесь тысяча восемьсот метров, пастбище и того выше. Ну, ровнее: раз-два, раз-два... Леонид Иванович жил в горах двадцать семь лет, ему было под пятьдесят, сердце давало уже себя чувствовать, и, как врач, он знал цену каждому шагу.

Чуть забрезжило, туман побледнел, стал суше, холоднее. «Часиков шесть, наверно; с полпути отшагал...» — подумал Леонид Иванович и — остановился.

Кто-то шел навстречу. «Лошадь...» — Леонид Иванович прислушался к сопению. Но лошади под гору идут осторожно, тихо...Сопение было надрывное, тяжелое. Леонид Иванович почувствовал, как взмокла спина: «Дикий зверь... Кабан... Ни ружья, ни палки...» Слышались рычание, всхлипывания. Леонид Иванович рванул на чемоданчике молнию, выхватил хирургический нож.

В белёсом тумане проступило движущееся пятно, шагах в шести от Леонида Ивановича показался медведь; сделал шаг, остановился, поднялся на дыбы — левая лапа повисла вдоль тела, правой, всхлипывая и взвизгивая, начал тереть глаза. Потом, покрутив головой и вытянув лапы вперед, пошел на человека...

Что-то странное, беспомощное было в этом движении, в поднятых лапах — после уже вспоминал Леонид Иванович. Сейчас он видел только зверя, который шел на него, чувствовал сталь в потной руке, единственное свое оружие. «Полосну в брюхо, а там — что будет...».

В порыве отчаяния и смелости, которые приходят в момент опасности, он шагнул навстречу дикому зверю и, пырнув ножом, надавил вниз, вложив в это движение всю тяжесть своего большого, грузного тела. Под рукой хрустнуло, будто он взрезал тыкву, и тотчас его оглушил страдальческий, почти человечий крик — не рев, не рычание — именно крик существа, пронзенного болью.

Леонид Иванович едва успел отскочить — дикий зверь, все еще ревя, подобрался весь, как бы уменьшившись, и стал беспорядочно дико кружиться на месте; потом рухнул ему под ноги, тычась мордой в землю... Так продолжалось минуту-две. Леонид Иванович стоял пораженный легкой победой.

Порыв и страх — был ли страх вообще? — прошли, наступила реакция, с тяжестью во всем теле, с холодом прилипшей к плечам рубахи. Леонид Иванович опустился на камень и сидел так, ни о чем не в состоянии думать.

Всходило солнце, туман поплыл, процеживаясь сквозь ветви деревьев; в лесу становилось яснее; круче вырисовывалась бурая туша, перехватившая тропу, как древесный облом. Леонид Иванович увидел, что загривок и спина зверя в крови: «Отчего это?..»— он поднялся с камня, нагнулся, сдерживаясь, чтобы не вдохнуть резкий запах спекшейся крови, нечистой шкуры.

Череп медведя был раздроблен, засорен хвоей, землей, лесным сором. Не один час, видно, бродил дикий зверь с этой раной... Значит, я его зарезал, — с необычайной ясностью понял вдруг Леонид Иванович, — убил! Не в схватке, даже не на охоте... Дорезал раненого! — Леонид Иванович вспомнил, как всхлипывал двигавшийся ощупью зверь. — Пулей затронуты зрительный и обонятельный центры — зверь ничего не видел, не слышал...

В лесу, меж деревьев, ему было больно, наткнувшись на тропу, он шел, пока не встретился с человеком. А я его, как мясник... Леонид Иванович поднял упавший нож, повертел в руках и пошел прочь...

Только сейчас доктор понял, что оказался сообщником драмы, разыгравшейся в лесу. И не просто сообщником — главным действующим лицом; завершил расправу над зверем. Леонид Иванович остановился, вытер со лба испарину... «Шел помогать. А случилось — убил...— он посмотрел на лезвие, на руки, которые держали сталь, тяжело опустил плечи, — пусть даже зверя, но все равно — страшно!»

С этой мыслью Леонид Иванович дошел до чабаньего шалаша.

— А у нас тут — охота! — встретил его, смеясь, белозубый парень. — Медведя подбили, груши ел!

— Эргенову только не повезло, — поддержал разговор Юсуф, бригадир. — Ногу сломал, когда гнались...

— Зато и медведю врезали! — хохотал белозубый, потрясая ружьем. — Вся поляна в крови!

— Дайте... напиться, — попросил Леонид Иванович — его тошнило от белых зубов, жирного смеха этих людей, рвущихся вслед медведю, виноватому в том, что он «ел груши», что он дикий зверь, ходит на четырех лапах...

Юсуф принес кружку с водой. То, что доктору, прошедшему столько в гору, хотелось пить, было понятно, но отчего дрожат руки у этого большого, сильного человека — Юсуф не понимал.

Увы, комментариев пока нет. Станьте первым!

Есть, что сказать? - Поделитесь своим опытом

Данные не разглашаются. Вы можете оставить анонимный комментарий, не указывая имени и адреса эл. почты