Речная серая утка

Известно, что серая утка появляется очень редко. Я встречала ее в наших краях три раза: дважды на весеннем пролете и однажды в августе.

Весной бродила я с тяжелой одностволкой по заболоченной целине, что простиралась в те годы от самого Павловска до реки Ижоры вдоль железной дороги Павловск—Новгород.

Тогда это был настоящий утино-бекасиный рай, но я не умела стрелять влет, а только скрадывала неподвижную мишень — сидящих уток. Утки, в основном чирки, бессовестно снимались вне выстрела и, перемещаясь на виду, садились так расчетливо, что даже мое ружье, в бессилии опускалось. К обеду солнышко и пудовые «осташи» из юфти сбили мой охотничий пыл: захотелось присесть, привалиться к чему-нибудь спиной, подремать.

Наметила уютный ивовый куст и только повесила ружье на крепкий сучок, как из самой гущи куста свечой поднялись две уточки: кряквы — не кряквы? Я так и не сумела рассказать друзьям, какие они были, но позднее, в зоологическом музее, сразу узнала моих незнакомок и прочитала название: «серая утка, речная утка, полуматерка».

В том же году, в открытие летней охоты, я впервые попала на Волхов, на заливные луга, что тянутся от деревни Кипрово до самой Соснинской слободы. Уток было удивительно мало, а ходьба без привычки адская, непролазные заросли пырея и осоки, высоченные кочки, топкий грунт и вездесущие излучины коварной речки Дыменки, извивающейся по луговине. Всё словно объединилось и ополчилось против незваных гостей — охотников.

В довершение пошел дождь. Мои друзья и наставники, гордые обладатели заграничных двустволок, счастливцы в непромокаемых плащах, величественно мазали по бекасам; я же, мокрый и жалкий одностволочник в прозаической куртке, была счастлив уже тем, что мне выпала честь плестись в их шеренге.

Как-то вдруг перестал дождь. Разошлись тучи, выглянуло солнышко, и голубое море осоки заискрилось бисером водяных капель. Из травяных волн, суматошно хлопая крыльями, вынырнула большая серая утка, тяжело подскочила и повисла в воздухе перед самым моим носом. Долго она, казалось, висела на одном месте, лишь уменьшаясь в размерах. Я ее выцелила и ударила как сидячую. Трепещущая от счастья, протянула первую сбитую влет, мою первую настоящую утку, товарищу.

«Серуха!» — небрежно сказал он, возвратил мне добычу и с подчеркнутым достоинством закурил. Его ягдташ был пуст.

Следующей весной, и опять на разливах Волхова, пытаясь подобраться к стайке свиязей, я забрела в воду сколько позволяли сапоги и прижалась правым боком к ивовому кусту.

Свиязи, непоседливые и шумливые, широко рассыпались по мелководному плесу заливного луга, среди ивовых кустов и старых остожий. Бойко плавали во все стороны, что-то подбирая с водной поверхности, ссорились и гонялись друг за другом. То и дело вся ватага с визгом и хрипом поднималась на крыло; но, перемещаясь ли, кормясь ли, уточки мои выдерживали дистанции «не в меру». Я всегда считала свиязь ехидной уткой...

Вся надежда была на то, что кто-либо из нарядных «свистунов» проплывет на выстреле справа налево, а я краешком глаза замечу его загодя, и приготовлюсь, и хлопну, прежде чем он меня разглядит и «примет меры». Оставалось только ждать счастливого случая.

О радость! Сквозь густую сетку ветвей, опушенных желтыми сережками, ясно вижу — плывут! Ближе, ближе. Ружье у плеча, и как только бойкий маленький «кораблик» выбежал из-за куста на чистинку, я — хлоп! Готов! Окунув головку в воду, селезень бьет крыльями и рывками движется по кругу — бит в голову.

Спешить некуда. Перезарядила ружье, проводила глазами удирающую стаю. Стараясь не набрать воды за голенища, подсобралась к затихшей добыче и чуть не заплясала от радости: развернув крылышки ржаво-каштановыми кроющими перьями и белыми с черным зеркальцами, передо мной лежала великолепная серая утка. Единственная дробинка попала в голову.

Немедленно препарировать! Но...

Сперва я пообедала, потом прилегла отдохнуть, потом ушла на дальний глухариный ток и пробыла в лесу три дня. Весна была теплая, драгоценная шкурка подопрела, и перо полезло...

Друзья-охотники! Когда дастся вам в руки настоящая удача, ни на час не откладывайте съемку шкурки. Жертвуйте чем угодно, но не рискуйте возможностью подтвердить ваш рассказ добытым материалом!