Есть на свете Сайма

В лесу было так много грибов, что я совсем закружилась, бегая от одного к другому: хороший ли? А когда складывать их стало уже некуда и я окликнула своих товарищей, чтобы вместе возвращаться домой, мне никто не ответил.

Повернулась в другую сторону, крикнула — опять никто не отзывается.

Только лес шумит да птицы какие-то перелетают и кричат, будто спрашивают: «Чиво? чиво? чиво?»

Так я ходила по лесу и кричала и никак не хотела поверить, что заблудилась. И места какие-то совсем уж незнакомые пошли, и грибы мне были не нужны, я только думала: дойду вон до того дерева и брошу их.

Вышла я к какому-то ручью. Никогда раньше я не видела его. Все-таки решила идти по течению: куда-нибудь да выведет. Долго продиралась по чаще. Даже совсем не заметила, как тучи наползли и в лесу темно стало.

Ветер раскачивал черные скрипучие ели, они размахивали своими тяжелыми замшелыми лапами и шумели. Наконец отвела какую-то ветку от глаз и остановилась: река, да ведь это же Сайма!

И как же я обрадовалась встрече с рекой! Даже ругать себя стала за то, что грибы хотела бросить. Даже корзинка с грибами стала легкой, и тропинка сама отыскалась.

Я скатилась с яра на берег, к самой речке, и так мне хорошо сделалось, будто домой пришла. И хотя до дому было далеко — очень большой круг я дала, но все-таки я знала теперь, что он здесь, и даже могла показать, где мой дом.

Дождь совсем уже собрался. Кедры над яром гудели, по реке заходили белые буруны, осока стлалась по берегу. А я шла у самой воды, и мне хотелось кричать всем: «Сайма — здесь! Сайма — здесь! Сайма — здесь!» Ведь это уже был мой дом.

И он был не только впереди, там, куда я шла, но и здесь, вокруг, и во мне самой, как что-то такое, что всегда есть и будет, на что всегда можно положиться.

А то вот так выйдешь однажды из лесу, а Саймы — нет.

Куда же тогда идти?