Следы выдры на болоте

Возле хатки на торфянистой земле — ясные следы выдры.

— Раньше эта хатка была пустой, — говорит Алешкевич. — В апреле здесь погиб шестилетний кабан. Влез на хатку, начал раскапывать ее рылом и провалился вниз. Назад выбраться не смог и задохнулся. Понятно, — тяжелый и неповоротливый.

Начинает припекать. Солнце сияет и в небе, и в гладком зеркале воды.

У берега плавает пух.

— Утки линяют, — говорит егерь.

Причалив к берегу, он показывает мне нору выдры. — И тут, видите, выдра живет по соседству с бобром. Вероятно, та самая, следы которой остались возле хатки.

Мы вылезаем на берег.

Среди густых кустов лозняка и камыша перед нами так называемое «окно». Это круглый и очень глубокий водоем с холодной, как лед, криничной водой, чистой и прозрачной.

На дне «окна» можно видеть небольшую темную отдушину. Там бурлит, кипит и серебрится воздух, точно нарзан в каптаже.

Выливаясь из круглого «окна» на полуострове, криничная вода струится узким, извилистым ручейком между кустами низкорослого лозняка и сбегает в реку, поблескивая в траве. Отсюда пополняется водой Бузянка. Это место так и называется, — урочище «Окна», невдалеке есть еще одно такое «окно».

Леонид Васильевич присоединяется к нам. Мы садимся в лодку и плывем дальше.

За урочищем «Окна» река Бузянка образует большую, почти законченную петлю.

Проплыв больше километра, мы неожиданно очутились возле того места, откуда отплыли.

Чтобы пройти это расстояние по земле, по прямой линии, надо сделать не больше ста шагов, но этому мешает топкое болото.

— Знаете, как это место зовется? — спрашивает Алешкевич. — «Лейзерова трубка», вот как. Было это давно, еще до первой мировой войны. Жил здесь купец Лейзер, лесом торговал. Хотел было Лейзер широкую канаву прокопать в этом месте, чтобы выправить русло и сократить водный путь для лесного сплава, но из этого ничего не вышло.

Походил он тут с какими-то людьми по болоту, посмотрел на речку, на эту петлю, попыхтел своей трубкой, да так ничего и не решил. Средств, вероятно, пожалел, ни с чем и вернулся, только трубку свою в болоте потерял.

Вот с того времени это урочище и называется «Лейзерова трубка». Много тогда люди над этим происшествием смеялись. Как теперь посмотришь, то особенно и думать не о чем было. Сколько тут того дела! Теперь, если была бы такая необходимость, обсудили бы на собрании, составили бы план, вышли бы всем обществом и сразу бы все на свой лад переделали.

Алешкевич еще раз взглянул на петлю, которую делает в этом месте река, и, взявшись за весла, продолжил свой рассказ.

Сделать это было бы совсем не трудно. Только нужды в этом нет никакой. Речка заповедная, лес не сплавляется, рыбу ловить запрещено, — так пусть она себе течет как хочет, как это ей от природы положено.

На сухой одинокой березе среди лозняка сидит неподвижно подорлик.

Взглянув на него, Алешкевич сказал:

Он берет зайца и от утки не откажется.

От тетеревов тоже не отказывается, — добавляет Леонид Васильевич. — Утками он выкармливает своих детенышей, это для него наиболее легкая и выгодная добыча.

Подорлика мы часто видим не только здесь, у рек и озер, но и в лиственных смешанных лесах, и в сосновых борах, и в дубравах. Уничтожает он и ворон, и грачей, и галок, и разных мелких птиц, ловит и рыбу, и мышей, и лягушек. Пользы от него мало. Мы считаем его вредным хищником, хотя этот вопрос еще окончательно не решен.