Черные жучки на маковом масле

Тихо утро в ущелье. Издалека доносится квохтанье горных курочек, крикнет скальный поползень, прошелестит прозрачными крыльями стрекоза, в зарослях полыни тоненьким звоном запоет рой ветвистоусых комариков. И множество других негромких звуков подчеркивает эту удивительную тишину угрюмых скалистых гор.

Длинные тени перекинулись на другую сторону ущелья, и хотя где-то уже греет солнце, здесь еще царит полумрак, и только вершины гор золотятся лучами.

Отсюда недалек выход из ущелья. В рамке угрюмых гор с громадными, скатившимися на дно ущелья глыбами виден кусочек подгорной равнины, фиолетово-розовый от красных маков, за ним — тоненькая сине-зеленая полоса тугаев возле реки и далеко в дымке — снежные вершины с застывшими еще с вечера облаками.

Оттуда, с равнины, доносятся песни жаворонков, и вот уже отдельные певцы трепещут над ущельем розовыми от лучей солнца крыльями.

Мне хорошо знакомо это живописное место ущелья, и я давно собираюсь его нарисовать. Сейчас будто все готово к этому, и предусмотрительно захваченный в поездку этюдник чудесно пахнет масляными красками.

На большом камне установлено полотно и для устойчивости придавлено с боков небольшими глыбами. Камень поменьше — стол для этюдника, еще камень — стул. На палитру выдавлены краски, в стаканчик налит скипидар.

И вот уже представляется, как на полотне вырастают угрюмые скалы, как сквозь брешь между ними проглядывает фиолетово-розовая полоска подгорной равнины, расцвеченная цветущими маками, и как над сине-зеленой полоской тугаев повисают снежные вершины величественного пейжаза.

Время за работой летит быстро; глубокие тени бегут по ущелью, меняются с каждой минутой цвета, и вот уже золотистые лучи кое-где заглянули в глубокое ущелье.

Но едва только солнце пригрело землю, как пробудился ветер, шевельнул тростники у горного ручья, засвистел среди острых камней и заглушил крики кекликов, поползня, шорох крыльев стрекоз и нежный звон ветвистоусых комариков.

И когда ветер с гор потянул по ущелью, будто кто-то неожиданно бросил в меня горсть маленьких черных жучков, и они прилепились к комочку цинковых белил на палитре, уселись на белоснежные вершины и запестрели на облаках и светлом небе картины. Черные жучки выпачкались, тотчас же стали пестрыми и, отчаянно барахтаясь, начали погружаться в краску, не в силах из нее выбраться.

Черные жучки почему-то совсем не садились на красные, фиолетовые и другие краски. Зачем-то им непременно нужны были цинковые белила.

Неожиданная помеха останавливает работу. Приходится заниматься освобождением жучков. Но они, округлые, никак не даются, выскальзывают из пинцета, еще больше размазывая краску.

Жаль затраченного труда! И сколько лишних хлопот принесло это неожиданное нашествие! Подновляя этюд, я вижу, как вслед за порывом ветра снова один за другим черные жучки шлепаются на светлые места картины, ползут во все стороны, протягивая за собой грязные полоски. Надо как-то остановить движение жучков по полотну.

Капля скипидара на каждого жучка оказывается достаточной смертельной дозой. Но от скипидара образуются потеки, а на место погибших и сброшенных прочь жучков садятся все новые и новые партии.

Теперь уже кажется все бесполезным и борьба с жучками бессмысленной. Быть может, попытаться отбиться от них каким-нибудь другим сильным запахом. И я бегу к биваку, добываю из бака машины вонючий этилированный бензин и поспешно обмазываю им подрамник. От бензина жучки гибнут быстрее, хотя запах его нисколько не препятствует появлению новых пришельцев.

Еще некоторое время продолжается война с жучками. Но во что превратилась картина! Все «небо» пестрит точками и полосками, а снеговые вершины совсем скрыты под слоем жучков. Тут их уже не менее тысячи.

Я побеждена, и картина моя окончательно погибла. На ней в предсмертных судорогах копошится масса жучков. Я с неприязнью их разглядываю. Продолговатое, вальковатое тело жучков имеет спереди вздутую, почти шарообразную переднеспинку. Это туркестанский мягкотел. Образ жизни его мне неизвестен.

Где же в пустыне обитают эти черные жучки? Интересно было бы это разведать. Видно, их немало, раз столько слетелось на картину. Как только они не встретились мне раньше! Но самые тщательные поиски оказываются безрезультатными. Жучков нет нигде в ущелье. Нет их и в пустыне. Тогда все происшедшее становится загадочным. Нужно продолжать поиски.

Только на второй день на красных маках, далеко от ущелья, удается найти двух маленьких черных жучков. Так вот откуда вы прилетали на запах цинковых белил! Ваши маленькие усики в струйках ветра уловили аромат краски, почему-то оказавшийся таким непреодолимо заманчивым.

Обычно в природе все кажущееся для нас загадочным имеет простое объяснение. Только не всегда легко найти отгадку непонятному случаю.

Долго думалось о маленьких жучках и не верилось, что запах белил мог случайно обладать способностью притягивать к себе этих маленьких обитателей пустыни. Но отгадка не находилась.

Прошло несколько лет. Иногда, рассказывая знакомым о своих путешествиях, я вспоминала о неудавшемся этюде и странном нашествии жучков. Как-то об этом услышал и один старый художник.

— Забавно! — сказал художник. — Забавно, что вашим жучкам так понравились цинковые белила. А ведь в них нет ничего особенного, и делаются они из окиси цинка и макового масла. Ведь нет же в вашей пустыне никаких маков...

— Постойте, постойте, — перебила я художника. — Как так — нет никаких маков? Да ими верной вся пустыня расцветает!..

И тут сразу все стало ясным. Отгадка нашлась. Жучки обитали на красных маках. Масло из культурных маков, видимо, обладало специфическим запахом, свойственным макам вообще. Только запах этот был, наверно, значительно сильнее, чем у красных маков пустыни. Поэтому от моей картины повеяло таким сильным ароматом родного растения, что черные жучки ринулись в ущелье, из которого он доносился, и там нашли меня с масляными красками на маковом масле.

Вот бы обнаружить вещества, способные так же сильно привлекать вредных насекомых! Сколько урожая можно было бы сохранить!