Пустельга заклятый враг голубей

Видали ли вы, как пустельга вылетает на охоту? Я видела.

Было у меня несколько пар голубей — турманов. Среди них — белые как снег, и красные, и пестрые, с двумя хохолками, и с одним. Но больше всех я любила голубя с черным зобом и такими же черными кончиками крыльев, в сапогах с оранжевым пятном на головке и с таким огромным хохлом на лбу, что перья почти полностью накрывали клюв.

Он был ручной, выступал плавно, приятно было смотреть на него, особенно в полете. Взлетал он высоко-высоко, несколько мгновений плыл на прозрачной волне воздуха и начинал кувыркаться. Он кувыркался снова и снова, потом скатывался вниз, будто камень по наклонной плоскости. Я назвала его Вихрем не столько из-за «вихря» на лбу, сколько за искусство, с которым он кувыркался в воздухе.

Но однажды он едва не попал в когти пустельги.

Каждый день мои голуби вылетали на прогулку в синюю высь. Во главе стаи неизменно летел Вихрь.

Страшно подумать, что это безмятежное существование могло печально кончиться для Вихря.

Пустельга — самый жестокий, самый заклятый враг голубей всех мастей, любого полета и любой формы клюва.

Она неслышно прилетала из немой дали, кружила над хатой, глазами опытного разбойника высматривала добычу, потом садилась на одну из акаций, в глубине сада, и ждала. Ждала с терпеливостью охотника, уверенного, рано или поздно добыча от нее не уйдет.

Начала она с того, что унесла молодую белую голубку, случайно оторвавшуюся от стаи. Она схватила ее, когда та самозабвенно кружилась, скатываясь кубарем по незримой воздушной лестнице.

Говорят, где волк пообедал однажды, там он рыщет семь лет подряд.

Это наблюдение вполне применимо и к пустельге. На той же неделе пернатый разбойник утащил у меня другого голубя. Было ясно, что теперь он повадился ко мне. Я решила быть начеку. И даже, если можно, проучить разбойника.

В один из таких мартовских вечеров мои голуби, как обычно, поднялись в небо. Они стремительно носились над еще заснеженной землей, игравшей мириадами блесток в золотом дожде заката.

Я с восхищением следила за их полетом, когда вдруг от толстой ветки акации, легко взмахивая крыльями, отделилась пустельга. Она сделала круг над домом и, продолжая описывать круги в воздухе, стала взмывать к моим голубям, тесня их все выше и выше.

Я разгадала намерения хищника, но не могла помешать ему. Я кричала, махала руками, топала. Все было напрасно. Хищник преследовал голубей с дерзостью и упорством, свойственными ястребиному роду.

Но вот мои голуби порывистыми, стремительными движениями начали разлетаться в стороны. Что это? Там, где недавно была вся стая, теперь оставался один только голубь. Он летел на большой высоте и казался точкой, медленно скользящей по искристой голубизне неба.

Пустельга продолжала описывать широкие круги. План ее был ясен: надо было загнать жертву как можно выше, чтобы потом, после молниеносной погони, запустить в нее когти.

Все голуби были уже в безопасности, в голубятне. Не вернулся только один — Вихрь. Дрожь пробежала по моему телу. Но вот одинокий голубь стремительным зигзагом ринулся вниз. Зигзаг за зигзагом... Поворот за поворотом... Хищник кинулся за ним...

Несколько раз мне казалось, что мой любимец уже у него в когтях, я различала даже в воздухе перья, но всякий раз отчаянным рывком Вихрю удавалось уйти от врага, и он все больше приближался к дому. Вот он уже всего в нескольких саженях от крыши.

Мое волнение достигло предела. «Еще один поворот, мой Вихрь, еще одно усилие, и ты спасен», — шептала я, распахивая перед ним двери хаты.

В это мгновенье я услышала глухой шум и увидела, как пустельга, вслед за голубем, ворвалась в окошко сарая. В два прыжка я была уже у сарая и захлопнула окно. Она была теперь у меня в плену. Одержимый яростью преследования, хищник сам попался в ловушку.

Я осторожно приоткрыла дверь и вошла в сарай. В углу, припав грудью к земле, весь дрожа и тяжело переводя дыхание, лежал Вихрь. В другом углу, задрав кверху лапы, с разинутым клювом валялась разбойница. Должно быть, она со всего размаху налетела на балку и упала оглушенной. Да, теперь она была моим пленником.

О героическом поступке Вихря я рассказала моему другу Андрею, у которого в свое время купила его.

— Да он уже раза два побывал в когтях пустельги, — сказал Андрей, не выказывая слишком большого удивления по поводу моего рассказа. — У него и поныне под правым крылом есть рубец.

Придя домой, я окликнула голубей, и Вихрь, как всегда, сел ко мне на плечо. Я подняла его правое крыло, осторожно отвела в сторону перышки и обнаружила шрам, о котором говорил мне его прежний хозяин.

Итак, мой Вихрь знал, что такое когти пустельги. Немало он натерпелся на своем веку. Может быть, поэтому он и попытался спасти товарищей, приняв на себя всю ярость остервенелого хищника.