Долина реки Фиагдон

Перед началом нашего похода по Куртатинскому ущелью возьмем схематическую карту и потом, путешествуя, будем вносить в нее необходимые дополнения.

Фиагдон начинается в ледниках горы Тепли. Вырвавшись из сумрака под ледникового туннеля, поток скачет с уступа на уступ, поднимая облака брызг, в которых по утрам любит поиграть радуга. Принимая в себя по пути искристые струи холодного нарзана, река как бы вскипает.

Затем, миновав узкие ворота, построенные застывшими пиками некогда расплавленной андезитовой лавы, Фиагдон успокаивается на широкой равнине.

Дальше крепкие сланцы, кое-где иссеченные жилами магматических пород, опять сходятся на берегу горной реки, сжимают поток черными зубьями и расступаются только около первого жилого аула — Харисджин.

Собственно, тут-то и начинается главная часть Куртаты — широкая долина с мягкими травянистыми склонами, пригодными и для земледелия, и для разведения скота. Только вдали по обе стороны долины протянулись отвесные скалы, да в синем небе видны снежные великаны, столпившиеся у истоков реки.

Около аула Дзивгис скалы почти смыкаются над потоком. Река Фиагдон бьется в глубоком каньоне. Прямое ущелье с километровыми почти отвесными бортами держит в своих тисках и реку, и дорогу, и взгляд путников. Каменные объятия оканчиваются только ниже аула Тагардон, и река, растолкав в последнем порыве нагромождение камней, сквозь пятиметровую щель вырывается на свободу.

Со стороны предгорной равнины и раскинувшегося на ровных террасах селения Дзуарикау мы и начинаем наш поход по Куртатинскому ущелью.

Можете проехать значительную часть Куртатинского ущелья на автобусе по хорошей, недавно построенной дороге. Есть и старая дорога, она проложена по правому (восточному) берегу реки, ею пользуются сейчас для вывоза дров да хвороста из ближайших зарослей. Дорога то взбирается на пригорок, то спускается к самой воде и идет по геологически молодым, еще не устоявшимся наносам Фиагдона.

Поэтому автомобили в свое время выбили глубокие колеи в глинистой почве и часто часами безнадежно буксовали в залитых жидкой грязью желобах. Зато для пешехода, желающего приобщиться к кавказским дебрям, эта уже зарастающая дорога с тропками вдоль нее гораздо интереснее. Мостки помогут перебираться с берега на берег.

Сколько тут камней для коллекции: и типичных, и новых образцов горных пород. Все эти камни принесены рекой откуда-то из верховий ущелья, и вы заранее можете узнать, какие горные породы встретятся на пути. Прямо у дороги растут цветы, каких не встретишь на равнине.

Вам захочется сфотографировать или зарисовать прекрасные виды, послушать голоса горного леса. А пока вы любуетесь природой, позвольте рассказать о четвертичной тектонике туронских отложений. Название для неспециалиста покажется мудреным.

Геологи старой школы на вопрос, когда образовались наши горы, ответят, что происходило это в каледонский, герцинский или альпийский периоды горообразования, в незапамятные времена, сотни миллионов лет тому назад. С тех пор горы и стоят, подвергаясь воздействию воды, ветра, мороза и иных сил и постепенно разрушаясь.

В последнее время мнение о периодах горообразования начинает меняться. Все шире распространяется взгляд, будто горообразование идет непрерывно. Но как проверить? Горный массив за день не вырастает и за всю нашу жизнь «на глазок» заметить тоже не удастся.

Существует несколько методов, по которым более или менее достоверно можно судить о росте гор, о движении земной коры. Например, очень точно произвести измерения высот местности, а через какой-то большой промежуток времени (несколько десятков лет) расхождение в величинах даст возможность судить о «дыхании» земной оболочки.

Такой прием годится только для равнин, а в горах, где камни с вершин непрерывно сносятся вниз — ничего не выяснишь. Попробуй узнай, то ли гора опустилась, то ли вершина осыпалась... Помните, в Дарьяльском ущелье мы встречались с явлением, когда поднявшийся массив действует, как запруда Терека. Подобное явление тоже косвенно указывает на рост горных массивов, причем, рост современный.

И самыми объективными свидетелями движения массивов могут служить трещины. Что это за трещины и как по ним определяют рост гор, выясним на месте.

Давайте посмотрим на схематическую, но уже более детальную карту местности и будем продолжать путешествие. Итак, выйдя из Дзуарикау, вы направились по старой нижней дороге. Сбиться с пути почти невозможно. Только не отклоняйтесь влево (к востоку) в лес, туда ведут дороги лесорубов. Фиагдон все время должен быть рядом. Около моста есть тропинка, но по ней интереснее возвращаться назад, когда окрестности станут более знакомыми.

В случае неисправности моста надо идти вдоль берега. Реку вброд переходить не следует. До отрогов Пастбищного хребта — первой цели нашего похода недалеко. Прямо с дороги видно, как из-под покрова леса поднимается слой известняка. Долина Фиагдона здесь представляет собой узкий каньон, пропиленный в известняках. Явление необычное, потому что известняки сравнительно мягкая порода и к тому же немного растворимая в воде.

Поэтому в нормальных условиях тут должна бы образоваться достаточно широкая долина, а не узкий пропил в скалах. Пройдя метров 50—60 по нижней дороге, можно заметить, что ровные слои известняка оказались смятыми в небольшие волнистые складки и мелкие гребешки.

И на другой стороне ущелья, за потоком, известняки тоже смяты в складки. Мы приближаемся к месту, где будет видно, как поднимаются горы. Там, примерно, сто миллионов лет тому назад, в туронское время был берег моря, где откладывался мягкий известково-глинистый ил. Шли тысячелетия, ил затвердел, превратился в зеленоватый мергель и оказался погребенным под многосотметровым слоем других осадков.

А потом, спустя 100 000 лет, породы сдавили горообразующие силы. Начали дыбиться хребты и скалы, породы крошились и трескались, и по одной из таких трещин, как по скользкой и гладкой дороге, из глубин на поверхность подняло наши мергели. Вот такое современное поднятие древних пород и называется по-геологически — четвертичной (современной) тектоникой древних (туронских) отложений.

И вот мы стоим у обрыва. Налетев с разбегу на известковую стенку, Фиагдон закручивается в тугую спираль и с ворчанием устремляется в сумрак каменного коридора. В этом месте слои древних морских осадков резко изогнуты и энергично задраны вверх, породы, не выдержав напряжения гор, лопнули и разбились на отдельные блоки.

Так ломаются белые хрупкие известняки, а бурые зеленоватые мергели под огромным давлением горнообразовательных сил текут, как тесто между сжатыми в кулак пальцами. Удивительны по рисунку мелкие завитушки, складочки, веера, которые образовывались, когда внутрь тектонической зоны попадали жесткие кусочки известняков.

Эту же зону можно проследить и на верхней дороге, и на противоположном берегу реки. Вы еще увидите большие почти ровные поверхности с кристалликами кальцита. По ним проходят параллельные борозды, совсем как следы от саней на ледяной горке. А так и случилось: одна глыба съезжала здесь по другой, и обе они оказывались изборожденными. Геологи называют такие плоскости — зеркалом скольжения.

Много интересных явлений можно наблюдать в этом месте. Именно тут долина реки запружена медленно поднимающейся глыбой известняка, перед которой накопились принесенные рекой материалы, и поэтому долина стала ровной и плоскодонной — признак того, что поднятие происходит сейчас.

На плоской вершине плотины, там, где проходит тропа, под травой и слоем почвы залегают окатанные речные камни (галька). Значит, некогда площадка находилась на уровне реки.

Во время прокладки верхней дороги раздробленный известняк сыпался вниз и попадал на старую дорогу. И теперь в россыпях известняка удается отыскать раковины моллюска «иноцерамус», который жил в туронское время истории Земли. Попадаются панцири иноцерамусов размером до большой тарелки. Раковина состояла из двух довольно массивных створок, защищавших нежное тело от врагов, ударов камней и волн. Внутри она была выстлана волокнистым перламутром.

Походите, посмотрите, подумайте! Дальше, вверх по Фиагдону, наш путь будет пролегать по сравнительно узкой долине с крутыми, иногда отвесными склонами гор. Предстоящие 10—12 километров пути проложены рекой в толще известняка. Слои известняка с разными углами наклона прослеживаются непрерывно по обеим сторонам ущелья. Откалывая здесь и там небольшие кусочки известняка, вы в конце концов обнаружите в них раковины или отпечатки некогда живших морских животных.

В меловое время истории Земли Кавказский хребет был меньше, располагался где-то в районе современных снежных вершин и представлял собой остров среди моря Тетис. Геологическая карта Кавказа рассказывает: вокруг ядра, сложенного гранитами и другими магматическими породами, залегают черные глинистые сланцы, а еще дальше и тоже непрерывной полосой располагаются осадки прибрежного моря — известняки, и их мощность (толщина) много больше километра. За Тагардоном, маленьким поселком, известковые отвесы вздымаются неприступными бастионами, и всюду лес, лес и лес.

Смотришь на эти места, запечатленные на аэрофотоснимках, и гор почти не видно, а только кудрявые барашки древесных крон, плотно прижавшиеся друг к другу. Во все времена лесная полоса была малоудобной для проживания людей — негде посеять, негде посадить огород. На всем протяжении только и есть, что маленькие Тагардон, Гусыра, и в стороне тоже небольшой аул Карца.

Зато всякому зверю тут простор и раздолье. Геологи по лесу не ходят, все равно в густых зарослях ничего не видно, да и интересных ископаемых в известковых горах мало. Трещинные воды изливаются прямо из стенок ущелья.

Рубку леса в окрестностях Куртатинского ущелья почти не ведут, ибо лес гораздо ценнее, как хранитель влаги. Ну, а охотники либо гоняются за турами по далеким скалистым вершинам, либо устраивают засады на кабанов или волков почти у самой дороги. И уже годами никем не нарушается покой леса на труднодоступных склонах. На лесной поляне хорошо сделать привал, раскинуть лагерь.

Устраиваясь на ночлег, пересвистываются птицы.

Где-то покатился камень. Что это? Геологические ли силы столкнули его вниз по склону или чья-то неосторожная поступь?

Темнеет быстро. Черные контуры гор проступают на мерцающем ночном небе...

Неподалеку в кустах кто-то ворохнул старые сухие листья. Ворохнул и замер. Нет, еще, ...совсем осторожно и, кажется, ближе...

Посидите тихо. И зверь пройдет мимо.

Утром, когда ночные страхи окрасятся юмором солнечных лучей, посмотрите, не отпечатались ли чьи-нибудь следы на влажной почве тропинки или на мокром песке ручья.

По небу и по земле текут две голубые речки, дышится легко, а все заботы умещаются в рюкзаке за плечами. Около моста недалеко от дороги приютилась полупещера с бруствером из грубых камней. Нет, это не стоянка древнего человека... Зимой волки выходят на дорогу, поближе к овечьим кутанам и к лесной мелочи, снующей по берегам. Волк — умный зверь с острым чутьем, но голод не тетка, а тут на берегу горной реки лежит дохлая лошадь, и людей нет. Шумит Фиагдон, и даже чуткому и осторожному зверю не слышно, как за рекой под каменным навесом человек положил палец на спуск винтовки...