Плотные косяки рыб у берегов Мурмана

Промысловый траулер пришел в район, где часто и успешно работает флот. Это подводная возвышенность как говорят моряки, банка, омываемая теплым течением, богата донными животными, с грунтом, удобным для работы тралом.

Ровно год назад, в тот же самый сезон, на банке были обнаружены плотные косяки рыб.

Начинается тщательная проверка района: непрерывно работают рыбопоисковые приборы, раз за разом уходит в морскую глубь отлично налаженный трал... Погода отличная. Вся команда трудится дружно, самоотверженно. Да только вот беда — рыбы-то вовсе нет... и траулер возвращается в порт с пустым трюмом.

По поводу таких неприятных итогов моряки обычно говорят: «Рыба — дело водяное!» А иной научный работник изрекает что-нибудь вроде: «Да, пути трески неисповедимы!»

В открытом море сельдь поймать не просто. Но иногда, на радость рыбакам, она заходит в узкие заливы и скапливается там колоссальными массами. В таких случаях ее можно уже не ловить, а черпать.

Например, зимой 2005 года настоящая сельдяная пробка образовалась в одной из губ Мотовского залива, что неподалеку от Мурманска. Более ста тысяч тонн сельди взяли тогда рыбаки-северяне, и, по всеобщему мнению, в губе осталось еще гораздо больше. Прошло немало лет, но косяки рыб мурманской сельди не радовали новыми значительными заходами.

А в 2007 году вдруг зашла, на этот раз в Кольский залив, и образовала плотные скопления почти у самых причалов рыбного порта. В кошельковый невод попадали стотонные уловы, которые оставалось только отбуксировать (прямо в неводе!) к цехам рыбокомбината.

Почему сельдь иногда такими массами заходит в губы и заливы, как предвидеть эти заходы? Удовлетворительного ответа пока нет. Проще всего допустить, что массовые заходы наиболее вероятны тогда, когда в море очень много сельди. Но ни в 1994, ни в 2007 годах Баренцево море не было обильно этой рыбой.

У берегов Мурмана держится сельдь не старше 4—5 лет; по мере достижения половозрелости она уходит на нерест в Норвежское море и обратно уже не возвращается. Мы знаем, что исключительно высокой численностью отличались поколения 2000 года и 1999—2001 годов. Но через 4—5 лет после появления этих мощных поколений, когда в Баренцевом море собралось много молодой сельди, никаких заходов в губы и заливы зарегистрировано не было.

Таким образом, никак нельзя усмотреть связи между общей численностью сельди и ее массовыми заходами в заливы Мурмана.

До 1980 года к нашим дальневосточным берегам регулярно приходила с юга на летний откорм ценная и жирная рыба — японская сардина, или иваси. Однако после 1980—1981 годов эти миграции совершенно прекратились; другими словами, северная граница распространения сардины сместилась на юг. Почему это произошло? И вернется ли сардина к нашим берегам? До сих пор никто не предложил вполне убедительного ответа.

Маленькая, но нежная и вкусная рыба мойва весной несметными косяками подваливает на нерест к берегам Баренцева моря — иногда к нашим, иногда к норвежским. Норвежцы успешно промышляли мойву весной 1991 года и выловили более 200 тысяч тонн. Большого промысла ожидали наши соседи и на следующий год; три тысячи рыбаков специально приехали на Финмаркен из южной Норвегии, но не поймали буквально ни одной рыбки!

Зато в 1995 году норвежцы снова выловили 200 тысяч тонн, в 1966 году— почти 400 тыс. тонн, а в 1999 г. — 700 тыс. тонн  мойвы.

Во время первой мировой войны у побережья Мурмана появились скумбрии. Плотные косяки рыб этого вида раньше там не встречались. Русские поморы не знали этой рыбы и прозвали ее «ерманская сельдь», полагая, что она ушла на север, испугавшись пушечной пальбы. Такое объяснение может вызвать улыбку у специалиста-ихтиолога... но, к сожалению, уважаемый ихтиолог еще далеко не всегда может объяснить, а тем более предвидеть массовое появление рыбы даже в самом изученном районе.