Красношейная поганка

Забавно плавает красношейная поганка: гребнет лапками — кивнет головой, гребнет — кивнет... А когда смотришь на плывущую птицу издали, видишь только небольшую темную полоску спины над водой да торчащую на тонкой прямой шейке изящную, с острым клювом, головку.

Закивала она ею — значит, плывет, замерла голова — остановилась, осматривается. Чуть опасность какая-либо — вмиг исчезнет, нырнет, а где всплывет — не всегда заметишь. Осторожная птица поганка! С одной из них нам удалось познакомиться поближе.

Когда молодая поганка училась «летать» — махая короткими крыльями, бегать по воде, — она попала в рыболовные сети. Рыбак оказался недалеко и быстро выпутал из предательских сетей насмерть перепуганную птицу. В это время я подъехала к рыбаку. Видя, что тот посадил поганку под фартук, я спросила, что он с ней собирается делать. Рыбак простодушно ответил:

— Да ничего, ребятишкам отдам для потехи.

Посовестив рыбака, я уговорила его отказаться от этого намерения. Совместными усилиями мы надели на плоскую лапу барахтавшейся и клевавшей нас поганки алюминиевое, покрытое красным лаком кольцо. Выпущенная, она без оглядки побежала по воде, затем неожиданно нырнула...

Больше в этом году я ее не встречала. Я неоднократно видела в этих местах красношейных поганок, но была ли хоть одна из них моей знакомой, сказать трудно. Обстоятельства сложились так, что на следующее лето я вновь попала в те же места, и мне захотелось сфотографировать поганок, которые здесь гнездились рядом с шумными крачками и местными красавицами — малыми чайками.

Гнездо поганки, которое было избрано для съемки, находилось в центре птичьей колонии. Мой выбор пал именно на это гнездо, потому что оно было в сравнительно редких зарослях тростника — удобно для съемки.

С моим новым другом, школьником из далекого села Сибирцево, Сашей, мы энергично взялись за работу: нужно было за короткий срок построить шалаш-скрадок. Место для засидки мы выбрали на соседней сплавине. Чтобы на ней можно было спокойно сидеть, пришлось в вязкое илистое дно воткнуть более десятка кольев. Сверху набросали тростник. В результате получилось нечто вроде хатки ондатры.

Сидеть на такой куче тростника было удобно и, пожалуй, безопасно — не погрузишься в воду. Затем в сплавину воткнули несколько вешек-прутьев, на них положили траву для маскировки, и скрадок был готов. Садиться в него я решила не раньше чем через два-три дня. Пусть красношейная поганка привыкнет к новому сооружению.

Наконец я в засидке. Еще слышны всплески уплывающего на лодке Саши. Но вот смолкли и они. Раздавались только беспрестанные крики крачек. Проверяю фотоаппарат. Он установлен на штативе и наведен на гнездо. Через объектив четко видно, как прямо за гнездом, раздвинув плавающие листья-лопухи, высунулся желтый цветок кубышки. Самый обычный цветок, но как он кстати оказался здесь! Как украсит он будущий снимок!

Смотрю и радуюсь, — до чего же всё красиво, до чего всё видно резко. Есть чему подивиться. Подобных гнезд не увидишь ни у одной птицы. Сделано гнездо поганки из полусгнивших мокрых тростинок. И, что самое интересное, устроено оно на плаву. Ничто, кроме воды, не поддерживает его снизу. Гнездо-поплавок! В центре гнезда небольшая ямка — лоток, в котором лежат три белых яйца.

Покидая гнездо, поганка заботливо укрыла их какими-то водорослями. Тут же, на край гнезда, как одеяло, набросила она проточенный жучками лист кубышки. Теперь яйца не остынут быстро, да и сверху будут незаметны. Здесь много болотных луней.

Мой скрадок сделан так, что вокруг практически ничего не видно. Только через аппарат можно следить за гнездом. В таких условиях слух бывает напряжен до предела. Вот и теперь я уже дважды уловила явные, но тихие всплески воды рядом с шалашом. Рыба плещется не так! Не отрываясь от аппарата, жду...

Неожиданно из-под воды у самого края гнезда появилась головка поганки. Приподняв ее на рыжей шейке и не всплывая полностью, птица осмотрелась. Удивительный красный глаз с маленьким черным зрачком казался настороженным. Я замерла, держа в руке тросик фотоаппарата. В это время к гнезду открыто подплыла вторая поганка — самец. Он был очень похож на свою подругу, только воротник из перьев, оторачивающий голову, был более пышным.

Деловито подплыв к гнезду, он стащил с яиц лист-покрывало. Быстро, немного суетясь, вторая поганка разбросала остальную траву, прикрывавшую яйца. Затем обе птицы исчезли из поля зрения объектива, вероятно отплыв в сторону, но сейчас же вернулись обратно. Самец, принеся с собой длинную тростину, пытался просунуть ее под гнездо. Осматриваясь по сторонам, наклонив голову немного набок, самка пристально следила за действиями заботливого отца. На мой скрадок птицы не обращали внимания.

Наконец, подплыв вплотную к гнезду, изящная мамаша, несколько привстав на воде, обнажив при этом белые шелковистые перья груди и живота, быстро и ловко взгромоздилась на гнездо-плот. Нехитрое сооружение, порядочно осев, закачалось под ней, распуская вокруг круги. Самец всё это время старательно достраивал, а может быть, ремонтировал гнездо. Вероятно, гнезда поганок, если бы их постоянно не подновляли новым сухим строительным материалом, намокли бы и затонули.

Вот и теперь красавец самец, уложив одну тростинку, уже держал в клюве вторую. Одновременно самка умудрялась своим острым клювом поворачивать яйца и, как казалось со стороны, придирчиво рассматривала их: посмотрит, голову повернет боком — будто удивлена чем-то, будто первый раз их видит. Забавно это у нее получается...

Раскрыв рот, я смотрю на дружную пару. Смотрела... а ведь надо было давно снимать! Спохватившись, я нажала на спуск. Кадр, второй, третий...

Но вот красношейная поганка, усаживаясь на гнезде, повернулась ко мне правым боком. Я чуть не вскрикнула от неожиданности. На плоской лапе самки красовалось надетое мною год назад кольцо! Признаюсь, я была тронута этой встречей. Ведь выбрала я из тридцати с лишним гнезд именно это!

Пленки я не жалела. Вот сделано 36 снимков. Заряжаю аппарат вновь, — ведь я снимаю свою старую знакомую. Поганка, втянув шею в плечи, спокойно грела яйца. Самец продолжал хлопотать по благоустройству гнезда. Наконец, решив, что всё надежно, он куда-то исчез.

Снимков сделано много. Теперь можно спокойно рассмотреть свою знакомую. Ведь прошло около года, как мы не виделись. Птица сидела на гнезде абсолютно неподвижно. А до чего красива! Остро отточенный носик; темная головка со скромным воротничком-ушками и с ясным, чистым малиново-красным немигающим глазом; тонкая, нежная шейка — спереди кирпично-рыжая, сзади темно-бурая.

Почти черные спина и крылья поганки снизу оторочены блестящим белым пером груди и живота. Даже куцый хвостик казался как нельзя кстати ее плотному округлому телу. Как жаль, что у меня не было цветной пленки! Прошло не менее трех часов, как я села в засидку. Комары для меня не существовали.

Но вот внезапно раздались тревожные крики сразу нескольких крачек. Что произошло, что обеспокоило птиц — мне не было видно. Только моя поганка, удивительно быстро привстав на гнезде, несколькими движениями набросила на яйца травинки, и была такова. Ни шума, ни всплеска, — действительно, как в воду канула.

Только теперь я поняла смысл странного соседства: неспроста эти тихие, незаметные и безобидные поганки выбрали для своего гнездования сплавины, на которых обычно гнездятся забияки крачки, шумные чайки. Эти птицы отлично защищали свой гнездовый участок. Находясь всё время в воздухе, они еще издали замечали приближающуюся опасность и громкими криками оповещали об этом всё пернатое царство. Это было очень удобное соседство для поганок, крылья которых слабы, а вся жизнь проходит в плавании и нырянии.

Воспользовавшись отсутствием поганки, я условным свистом оповестила Сашу, что можно приехать.

Впоследствии я часто посещала гнездо «моей» поганки. Неоднократно садилась в скрадок. Уже на четвертый день после первой нашей встречи у поганки вывелся первый птенец. Полосатый, как зебра, с красным треугольником на лбу, он мало чем напоминал взрослую красношейную поганку. Мамаша, очевидно, было от него без ума. Уплывая на короткие кормежки, красношейная поганка непременно брала своего первенца с собой.

Тот же, еще слабый, устав плавать, начинал тоненько пищать. Тогда мать подплывала к нему, а птенцу только этого и нужно было. Ловко взобравшись на спину матери, он дальнейшую прогулку совершал на родительской спине. Спустя несколько дней появился второй птенец, а затем и третий. Уморительно было смотреть, как плавала на разводьях среди сплавин и листьев кубышки эта дружная семья — красавец отец, изящная мать и три поганёнка.

То один, то другой из них забирался на спину родителей. А когда последний малыш немного окреп, родители увели семейство в заросли тростника ближе к берегу, в места значительно более кормные. Вскоре я разобрала свой скрадок, но мысли часто возвращались туда, в мало посещаемые людьми сплавины, где благополучно вывела свой выводок «моя» поганка; туда, где фотоаппарат помог мне увидеть столько нового, незабываемого.

Размечтавшись, я уже видела в воображении выросшее новое поколение поганки. Птицы поганки разбились на пары; вот и их незатейливые брачные игры: вытащив пучок травы со дна озера, они не то показывают его друг другу, не то хвастаются, не то добродушно дразнят,— где уж нам, людям, разобраться в тонкостях птичьей любви! Посмотрите на них. Честное слово, не пожалеете.

Возьмите в руки фотоаппарат, и вы увидите в сто раз больше, чем с ружьем! Увидите своими глазами, как забавно плавает красношейная поганка: гребнет лапками — кивнет головкой, гребнет — кивнет... А если замерла остроклювая головка — насторожилась. Быть может, заметила вас.