Страшная змея шайтан Кара-Кумбеза

Белая бородка старика вздрогнула, когда со стороны реки донесся какой-то грохот. Не понимая в чем дело, я стояла с мокрыми руками посередине юрты, и мыльная пена хлопьями падала на клочок клеенки с голубыми цветочками. А старый Кудайберген поднял к небу руки и произнес молитву.

Потом неторопливо взял чайник и тоже стал умываться, подставляя большие ладони под тоненькую и розовую от утренней зари струйку воды.

— Что за гром такой? — спросила я хозяина.

— Пусть гремит... Вода землю ест. Скоро унесет. Скорее бы...

— Ата, ой, ата, река корову унесла! — закричал перепуганный мальчуган, неожиданно появившись перед нами.

Бросив все, Кудайберген выскочил из юрты и, приговаривая беда наша, беда, не по-стариковски проворно бросился к обрывистому берегу.

В мутной воде Или, среди крутящейся пены барахталась черная в белых пятнах голова коровы. С каждой секундой ее уносило все дальше и дальше. Домашнее животное умело плавать, но быстрое течение и крутые берега мешали прибиться к берегу.

Что только не несет эта мутно-глинистая вода, спешащая к Балхашу! Мне вспомнилось, как однажды ранней весной, когда среди палок, трухлявых пней, перегнившего камыша и корневищ рогоза, этого обычного паводкового мусора, река несла толстое бревно туранги. Бревно было с прогнившей сердцевиной и потому легко покачивалось и кружилось на водоворотах.

На нем сидела, дрожа, остромордая лисичка. Бедная кума настолько промокла и обессилела, что не могла вытянуть хвост, свисавший, словно тряпка, в холодную воду. Хитрые и любопытные глаза лисицы потухли, она безразлично смотрела на плывущие рядом грязные льдины.

Видимо, рыжуха уже пыталась прыгать по кускам льда в направлении берега, но, несколько раз окунувшись в ледяной воде, обессилила, покорно зацепилась за бревно да так и плыла на нем по воле ледохода.

Старик прибежал к излучине. Здесь вода перекатывалась через песчаную косу и Майке, так называли корову, легче было выбраться на берег. При помощи хозяина, искусно набросившего на рога петлю шерстяной веревки, она была спасена.

На обратном пути я собиралась спросить у Кудайбергена, что хотел он сказать перед тем, как закричать мальчугану о тонущей корове? Слова «скорее бы...» оставались для меня загадкой.

Но тут к юрте подошла машина, с которой привезли мне необходимые для работы материалы. Григорий Петрович передал инструкцию основных требований к обследованию данной территории. Я увлеклась задачами и забыла о реке, корове и недомолвке старика. А вскоре выехала на сухое русло Кара-Баканас.

В том году жаркое лето настолько высушило пустыню, что в ней трудно было найти зеленую травинку. Только сухие колючки солянок и желтые прутики высохшей полыни торчали из-под горячего песка.

Работа моя заключалась в том, чтобы из десятков и даже сотен нор большой песчанки выловить по две-три дюжины блох и клещей, самых обыкновенных блох и клещей, каких мы знаем. Доставить их в лабораторию, а уж там с ними займутся ученые и решат, не страшна ли человеку чума в том районе, где я поймала этих кровопийц.

Через несколько дней работа подошла к концу. Я отправила машину, а сама должна была двадцать километров пройти пешком. Такие маршруты тоже входили в мою обязанность. Отмерь шагами двадцать километров и обязательно занеси на карту все городки грызуньих нор. С каждым годом заброшенные земли пустыни человек осваивает шире и шире. Вот и на этом участке запланировано строительство каракулеводческого совхоза.

Прежде чем разрешить людям приехать сюда, нужно проверить, нет ли здесь очагов опасных заболеваний, которые природа хранила сотни тысяч лет и может внезапно обрушить на человека. Поэтому мы, первые разведчики, бродим по сыпучим пескам и несем сведения о болезнях, за нами пройдут буровики — принесут сюда воду, затем строители — оживят огоньками дикие места, и только потом здесь послышится мелодичная песня крошечных ягнят каракулеводческого совхоза.

И вот, переваливаясь с бархана на бархан, я медленно продвигаюсь вперед, часто сверяя свой маршрут по компасу. Нужно обязательно выйти к той речной излучине, где возвышался полуразвалившийся древний Кара-Кумбез. На полпути, когда солнце стало безжалостно жечь голову даже через соломенную шляпу, я остановилась под высохшим кустом тамариска сделать нужные записи в дневнике.

Тут-то я и увидела крупную агаму. Она цепко держалась за прутики коллигонума на самой его верхушке. Ешки-мер — так называют эту ящерицу местные жители, вспомнила я. Странное название. В переводе это означает сосущая коз. Фактически же агама никакого отношения к этому занятию не имеет. Просто по утрам, когда овец и коз угоняют на пастбище, агамы охотно посещают их ночлежное место, так как именно здесь больше всего собираются жуки навозники. Ими-то как раз и питаются агамы.

А в полдень, спасаясь от жары, они забираются на верхушки кустов и, повернув голову навстречу ветерку, пережидают самое знойное время. Жалкая тень под тамариском, конечно, не спасала от солнца. Соленые струйки пота бежали по вискам. Почти горячая вода в моей фляжке не утоляла жажды. Нужно двигаться, решила я. Лучше идти, чем сидеть в этом пекле.

— Ого-го, черт возьми, буду же я сегодня у реки! — закричала я, продолжая свой трудный путь.

Скоро ноги начали устало путаться в кустиках сухой полыни. Я вышла на сероземную равнину. На южной кромке горизонта, наконец, показался долгожданный Кара-Кумбез. А вот и его толстые глинистые стены, дышащие жаром. Вдруг послышался знакомый крик. Это Кудайберген, стоя у юрты, звал меня к себе. Он махал руками, словно ветряная мельница крыльями.

— Эй, охотник, кель-кель сюда!

«Может, случилась какая беда?» — подумала я и, забыв об усталости, заторопилась к старику.

— Заходи, отдохни, — сказал Кудайберген, пропуская меня в юрту.

— Но я ведь не закончила свой маршрут, — ответила я. — Сейчас пройду к могиле, запишу последние городки грызунов и тогда отдохну.

— Не торопись, вот-вот рухнет полуразрушенная черная могила Кара-Кумбеза и вода унесет нашу беду, тогда и пойдешь, — уговаривал меня аксакал. — Не ходи, послушай меня, накличешь беду на этот берег.

Невольно вспомнился прошлый разговор, когда беда с коровой помешала старику объяснить таинственное скорее бы...

— Аксакал, почему нельзя идти к этой черной могиле? — спросила я, присаживаясь на кошму. Ноги ныли. Через минуту я уже не хотела ни купаться, ни осматривать могилу, ни обедать, ни двигаться. Хотелось пить, много пить.

Дед был очень заботлив, как и все местные старожилы на этой земле. Он полил из чайника на мои руки, подал полотенце и приготовил маленький стол к чаю.

— Совсем давно, когда еще мой дед кочевал по этим местам, а река была отсюда далеко, случилась беда. — Кудайберген разлил чай в две пиалы, привалился спиной к горке сложенных одеял и продолжил рассказ: — Весной, когда пески были совсем красные от цветущего дикого мака, словно политы кровью, к юрте одного старика подъехал один джигит. Увидев красивую девушку — единственную дочь хозяина юрты, он загорелся желанием взять ее в жены. Отец не ответил сразу, он обещал подумать. Джигит уехал.

В тот же день случилось несчастье. Собирая цветы, девушка увидела красивую бабочку. Она побежала за ней, но споткнулась и упала на большую змею. И змея укусила девушку в шею. Не мог старик спасти свою дочь. Вот и стоит с тех пор Кара-Кумбез. Джигита больше никто не видел, видно, шайтан был он. Много лет прошло с тех пор, а в черной могиле и до сих пор живет страшная змея.

— Как живет? Кто ее видел? — спросила я у старика.

— Видели многие. Я тоже слышал шорох, но не видел. Лучше не следует ее беспокоить. Здесь-то и люди с тех пор не жили, но вот река прикочевала сюда, а где вода, там и выпасы хорошие.

Вдруг со стороны реки послышался сильный грохот. Выскочив на берег Или, я увидела, что правый угол глинобитной ограды могилы отвалился и исчез под водой. В этом месте песчаное русло становилось похожим на крутую дугу.

— Унесет вода Кара-Кумбез и будет конец злу, — заметил Кудайберген, стоя за моей спиной.

— Нет здесь никакого зла, — ответила я, — это просто древняя легенда. Исчезнет могила под водой, а легенда все еще будет переходить из уст в уста. Сама же я думала, что нужно обязательно осмотреть эту легендарную могилу. Нет дыма без огня. Видимо, старик действительно слышал какой-то шорох, иначе не стал бы верить.

Когда Кудайберген ушел за стадом, я отправилась к могиле. Кара-Кумбез пламенел в лучах заходящего солнца.

С предосторожностями следопыта, так, чтобы даже ветки высохших солянок не трещали под сапогами, я подкралась к злополучному месту. Но как только я глянула через дувал, тут же послышался шорох и нечто длинное и черное моментально исчезло в крайней могиле. Все случилось так быстро, что нельзя было определить, кого я потревожила своим вторжением.

Перемахнув через дувал и осторожно продвигаясь вперед, чтобы не рухнуть вместе с прогнившими крышками в яму к древним предкам, я приблизилась к крайней могиле. В нее вел широкий вход, но, кроме темноты, ничего нельзя было заметить. Что делать?

Тут я вспомнила, что у меня в кармане есть небольшое круглое зеркальце. Пристроила его так, что солнечный зайчик проскочил в темноту входа. Очень мало света, но даже этого хватило, чтобы заметить легкую пыль в воздухе. Значит действительно в могиле кто-то скрылся.

Рассмотреть что-либо подробнее было невозможно, так как последний луч солнца блеснул по верхушке Кара-Кумбеза и потух. Серая мгла окутала могилу. Я прижалась к теплой стенке дувала, намереваясь сидеть хоть всю ночь. Вот из темных щелей выпорхнули летучие мыши и беспорядочно закружились в сгущавшихся сумерках. Их отрывистое попискивание раздавалось у самого моего уха. Видимо, летучих мышей привлекали комары, которые тучей набросились на меня.

Где-то в песках послышался жалобный крик авдотки. Сухопутный кулик вышел на ночную прогулку. Скоро мрак плотно прикрыл землю. Могила по-прежнему была безмолвной. Давно вернулся в юрту Кудайберген и даже несколько раз окликнул меня. Поздно. Теперь сидеть нет смысла. Нужно сюда явиться утром к восходу солнца. Вернувшись в юрту, я, конечно, не сказала старику о своем посещении таинственной могилы, чтобы не тревожить его напрасно.

А рано утром, когда Кудайберген погнал свою отару в степь, я вновь пробралась во владения шайтана. Здесь по-прежнему все было тихо, мертво. Заняв вчерашнюю позицию, я стала ждать. Земля уже слегка нагрелась, когда у провала послышалось легкое шуршание. Клюет, подумала я, теперь только бы не выдать себя неосторожным движением.

Шорох повторился. Вскоре вздрогнули сухие соломинки у входа и из могилы показалась большая черная голова змеи. Ко мне была повернута левая сторона головы, и я не могла заметить на ней глаза. Вот так чудо — слепая страшная змея! Так вот какой он, злодей из Кара-Кумбеза!

Между тем, свернувшись в три кольца, крупная и толстая гадина выползла на поверхность и улеглась погреться на солнце. Как быть? Я потянулась за палкой. Увы, малейшего движения оказалось достаточно, чтобы эта тварь исчезла в могиле. Удивительно большая осторожность.

Неудача только укрепила мою цель — добыть эту змею любыми путями. В ближайшем саксаульнике я нашла подходящую рогатульку и вновь заняла свой пост. Не прошло и часа, как большая страшная змея показалась из могилы. Теперь она выползала быстрее, видимо, уже достаточно нагрелась и стала более подвижна.

Я же, наоборот, очень медленно, сантиметр за сантиметром, двигала к ней свою рогатульку. И когда палка была почти у цели, я сделала рывок и придавила змею у основания шеи, затем взяла ее в руки и отправилась к юрте.

Увидев меня со столь необычной ношей, Кудайберген стал всячески отмахиваться, просил не заносить шайтана в его дом. В эту минуту снова раздался грохот: река проглотила новую порцию берега. Мы вышли и увидели, что купол Кара-Кумбеза дымился в пыли, половина которого уже где-то перекатывалась под водами прожорливой Или.

Когда я привезла большую змею в город и показала Константину Петровичу, он просто ахнул.

— Много я видел змей, написал о них книгу, такого крупного ужа вижу первый раз, — сказал ученый.

Оказывается, это был водяной уж, только очень крупный и очень старый. После тщательных определений знаток змей Константин Петрович заключил, что одноглазому более семидесяти лет. Видимо, он не однажды попадал в переделки. На его теле заметны старые рубцы и нет левого глаза. Вот почему слепая страшная змея была так осторожна.

В тот же день я передала этого легендарного ужа в Алма-Атинский зоопарк.