Дикие маралы грабители сена

Мы с Миронычем собирались на охоту, когда в избу вошел Семен Терехин, высокий костлявый старик. Обычно всегда веселый, сейчас он чем-то был сильно расстроен. — Здорово, охотники!— мрачно сказал он и снял шапку. — За подмогой к вам пожаловал.

Он сел на табуретку, погладил широкую лысину грубой, в мозолях и трещинах, рукой и спросил: — На зверя собираетесь или на дичь?

— Кто попадется,— ответил Мироныч. — А ты что это сегодня черен, как пень горелый? Что стряслось-то?

— Почернеешь, когда тебя грабят, а ты поделать ничего не можешь, — хмуро проговорил Терехин — Грабят? Кто грабит? Что?

— Да маралы, Прямо спасу нет. Подстрелили бы вы их, а? Сделайте такое, помогите мне. — Подстрелить не трудно, да только штраф велик и совесть не велит, — произнес Мироныч.— А что они у тебя разграбили? — Сено. Один стог съели и ко второму подбираются. — Вон что, понятно, — кивнул Мироныч.

— Я уж и тряпки красные вокруг стога вешал, и нафталином снег посыпал, и чего только ни делал — ничто их не отпугивает! Капканы ставил — обходят их. Хотел вот еще яму вырыть подле стога, да земля каменистая. Одно осталось — перестрелять. — «Перестрелять»...— усмехнулся Мироныч. — Ишь куда хватил! Да разве можно такое? Это же преступление будет!

— А что же мне делать тогда? Сожрут сено — корова голодать будет. А что важней — корова или эти маралы?

— Нда...— задумался Мироныч, затем предложил: — А почему бы тебе не вывезти его, сено-то? Вывезти — и делу конец! — Да как его вывезешь? Река-то еще на порогах толком не застыла, а другой дороги на мой покос нету — тропа только. Старик умолк, потом горестно вздохнул: — А сенцо-то у меня, прямо скажу, золотое. Целое лето на него потратил!

Покос-то мой в тайге, а в тайге скоро не накосишь — кусты, кочки... Вот я целое лето и бился. Кое-как наскреб возов десять, сметал в два стога, а тут вдруг эти грабители, на готовое-то!.. Скоро и от второго стога труху да ошметки оставят. И как от них избавиться, рысь их разорви! Как? — Терехин вопросительно уставился на Мироныча. — Стрелять нельзя, тогда придумай что-нибудь другое. Ты же таежник. Помоги найти выход!

— Ты табаком снег посыпал? — вдруг спросил Мироныч.

— Всем посыпал, даже керосином вокруг стогов все полил — ничто их не держит!

— Вот как! — удивился Мироныч и призадумался. — Забавный случай, очень даже забавный. Обычно они боятся таких запахов, а тут... Даже что-то не верится. Ты ничего не путаешь? — Да как я могу путать? В здравом же уме!

— Ну, ладно тогда. Попробуем разобраться, что к чему. Где твой покос-то? Не в Сыром ли логу? — В нем самом. — Ясно. Видел я осенью там твои два стожка. Не горюй, что-нибудь придумаем!

В Сыром логу мы с Миронычем появились на закате. Отыскали в устье ручья, впадающего в реку, сено Терехина и подошли к нему.

Один стог был почти до основания разрушен и съеден. Вокруг него виднелось множество маральих следов. Тут же мы приметили и следы Терехина — красные тряпки, остатки костра, пачку из-под махорки, чурку с капканами на тросе, бутылку из-под керосина и многое другое. Терехин крепко потрудился, но сено все-таки не уберег.

Разглядывая его следы и вдыхая острые запахи горелой резины и солярки, Мироныч не переставал удивляться: — Да что же это за маралы такие? Прямо как коровы, ничего не боятся! Ну и ну...

Второй стог стоял на самом берегу реки. Маральих следов подле него было меньше, зато Терехин тут поработал больше. Кроме того хлама, который мы видели у первого стога, здесь еще трепалось на ветру пугало в рваной фуфайке и драной шапке. Но было видно, что и это ухищрение не могло спасти сена. Животные уже начали слегка теребить его, трусить и втаптывать в снег.

— Да-а...— почесывая бороду, задумчиво произнес Мироныч, — забавно все это. Очень... А у Терехина, видать, ума не хватило стога городьбой обнести — сушняку-то кругом вон сколько! — он кивнул на заросли горелого ельника.

Обойдя стог и осмотрев все предметы вокруг него, мы присели на лиственницу, поваленную ветром, Мироныч молчал, о чем-то сосредоточенно думал. Потом заговорил, не обращаясь ко мне: — Отпугнуть-то мы их отпугнем, но сперва поглядеть бы я хотел на них. Уж очень чудными мне они кажутся, эти маралы. Ни запах, ни цвет их не пугает. А ведь они дикие и человека непременно должны бояться. Что-то тут не то.

Не то! — А чем мы их отпугнем, Мироныч? — спросила я. — Чем? — он повернулся ко мне. — Верёвочкой. — Какой верёвочкой?

— Вот этой. — Мироныч вынул из рюкзака длинную льняную бечевку и подал мне.— Специально прихватил. Иначе, видать, их ничем не остановишь. Натянем ее сейчас на колья вокруг стога, и никакой марал сюда больше не подойдет!

Я внимательно оглядела, ощупала и даже обнюхала бечевку, но ничего особенного в ней не обнаружила. Удивленный, я с подозрением посмотрел на Мироныча: не подшучивает ли он надо мной? Но он уже вырубал с озабоченным видом из сушины колья. Подозрения мои рассеялись, и я спросила: — А что в ней за сила такая, в этой веревочке?

— Сила? — Мироныч окинул меня пристальным взглядом и вдруг лукаво усмехнулся: — Волшебная сила.

Он понял, что я не имею никакого представления о его веревочке, и решил потешиться надо мной. Такая уж у него была привычка. Но потешался он всегда с умыслом — хотел, чтобы я сама разобралась в том, что казалось мне неясным. — Самая наиволшебная сила, — повторил он, втыкая в снег острый кол, и попросил: —Помоги-ка мне...

Мы установили вокруг стога четыре кола и натянули на них бечевку. — Ну, вот и все, — сказал Мироныч. — А сейчас мы где-нибудь спрячемся. Уж очень хочется мне повидать этих сеноедов. — Думаете, сегодня придут? — усомнилась я. Мироныч поглядел на вечернее небо, по которому мчались снежные тучи, и заключил: — Должны прийти. Дело к метели. А метель — самое время маралу у стога потоптаться.

Мы осторожно перешли по заснеженному льду на другой берег речки и затаились там в густом низком ельнике.

Смеркалось. Словно туман, отовсюду поползла синева. Скоро в ней потонули дальний лес и прибрежные скалы. А стог и ближние деревья сделались серыми и начали расплываться. Мы лежали на снегу, рябом от заячьих лап. Дул холодный, въедливый ветер. Я продрогла и хотела встать на ноги, чтобы согреться, но Мироныч прошептал: — Тише! Идут!

Я поспешно поднесла к глазам бинокль, посмотрела на покос и совсем рядом увидела двух маралов — быка и корову. Они пробирались через сушняк к стогу. Несмотря на сумерки, в бинокль хорошо проглядывались их поджарые фигуры, большие шоколадные глаза и все отростки огромных рогов на голове быка, который шел первым.

Животные были спокойны и подходили к сену свободно — совсем как домашняя скотина. — Бинокль! — громким шепотом попросил Мироныч. Я подала ему бинокль. Он вцепился в него с непонятной мне жадностью и долго следил за маралами, потом промолвил: — Так и знал! Ясно теперь, почему они Терехина не боятся. Посмотри им на уши!

Я поглядела в бинокль и увидела на маральих ушах какие-то железные скобки.

— Это клейма, — объяснил мне Мироныч. — Животные сбежали из Артемовского питомника. Помнишь, об этом недавно еще в районке писали? Читала? Я отрицательно помотала головой и спросила: — Выходит, они ручные? — Да, Может, в питомнике даже и родились. — Тогда, конечно, они ничего не боятся. И веревочка ваша их не отпугнет, хоть она и волшебная, — усмехнулась я.

— Веревочка? — Мироныч хитровато прищурился, — Это мы еще посмотрим — отпугнет или нет.

Маралы приблизились к стогу и неожиданно резко остановились. Шерсть на загорбке у быка вздыбилась, и он с шумом потянул носом. Подруга его вскинула голову и стала пугливо озираться по сторонам. Затем шагнула к сену, ткнулась носом в бечевку и вдруг метнулась от нее в сторону, побежала. Бык кинулся за ней, и через несколько мгновений дикие животные скрылись в дальнем березняке.

— Видала? — с торжествующим видом произнес Мироныч и поднялся со снега. — А ты смеялась... — А что же они унюхали в ней, в этой веревочке? — взмолилась я. — Объясните же, Мироныч!

Мы вернулись к стогу. Мироныч отрезал ножом кусочек бечевки и подал его мне: — Брось дома собаке — может, сама поймешь.

Возвратясь домой, я подозвала к себе собаку Жульку, любимицу Мироныча, и дала ей понюхать отрезок бечевки. Жулька ощетинилась и зарычала, словно почуяла рядом хищного зверя. Я тоже понюхала бечевку, но, как и на покосе, опять не уловила никакого особенного запаха. — Нюх у тебя не тот, скажи ему, Жулька! — рассмеялся Мироныч, успокаивая собаку. Озадаченная, я молчала.

— Эх, ты!— хлопнул меня по боку Мироныч. — Чего понять не можешь!.. Ведь она, веревочка-то, составом из медвежьего и рысьего жира смазана. А маралам да собакам эти хищники — первейшие враги. Вот они, маралы-то с собакой, и щетинятся. Нюх-то у них поострей нашего. Понимаешь теперь? Ну, то-то!..