На самом интересном месте всегда что-то случается

Всем привет, как известно охотничьи рассказы можно читать с большим упоением, а слушать долгими часами, но все они имеют один общий момент, где на самом интересном месте рассказчик неожиданно вскакивает, глаза его начинают сверкать, а сам он забывая о присутствующих издает громкое бах! бах!, сопровождаемое дуплетом хлопающих ладоней с дополнительно громкими звуками вырывающимися из его рта.

В воображении сменяются десятки картин: снежные фонтаны и громкое хлопанье тетеревиных крыльев, когда испуганные тетерева вырываются из снежных лунок, где они прятались от ночного мороза, уступали место волнующей охоте на вальдшнепа в период тяги; ее сменяли сцены захватывающей охоты на рябчика.

Страстный рыбак, изредка только берущийся за ружье в период перелета уток, я имела самое смутное представление об охоте на боровую дичь, почерпнутое когда-то из охотничьих рассказов.

Захватывающие рассказы с насыщенно-сюжетным описанием природы и неопределенными последствиями острых переживаний в одночасье овладевающие всеобщим вниманием, вызывали в душе моей безграничное желание испытать счастье лесной охоты. И такой случай с непонятным исходом, как бывает всегда — на самом интересном месте по досадному  обыкновению однажны представился.

Простая вещь рыбалка

В один из теплых весенних вечеров ко мне зашел мой старый приятель, заядлый охотник, хорошо знающий густой лес и повадки его обитателей.

Он поздоровался, сел на стул, свернул козью ножку, и несколько минут молча, сосредоточенно наблюдал, как я распутываю рыболовные лески и меняю поводки на переметах. Потом, крепко затянувшись, окутал свое лицо клубами махорочного дыша, и произнес:

— Ну, что, рыбачить собираешься?

— А как же? Сам видишь, весна какая: водяная лягушка концерт задает, значит, самый жор налима пошел, только успевай ловить. Пройдет неделя, полторы — и клеву конец.

— Оно, конечно, верно, налима только теперь и половить. Но все-таки это скучное занятие — рыбалка на переметы:

1. надел червей на крючки,
2. бросил шнур в воду,
3. а утром ходи и снимай рыбу, — если попалась.

Понятий больших не нужно — не мудреная вещь рыбу удить? Вот дичь или зверь — тут другая статья! Здесь большую сноровку да смекалку иметь надо!Со всей страстью, на которую только способен, обиженный в лучших чувствах настоящий рыбак, я стала рассказывать ему о хитрости рыбы, о ее капризном клеве, часто зависящем от состояния погоды и времени года.

Как трудно бывает найти подходящую приманку, сколько труда приходится положить на это нелегкое дело даже опытному и наблюдательному рыболову!

Рассказала я ему о силе рыбы и борьбе с нею, стараясь доказать, что не так уж просто поймать рыбу, как кажется на первый взгляд. Он внимательно слушал, а потом, на самом интересном месте моего рассказа, почесав затылок, удивленно сказал:

— Вот ведь как вы ее, рыбу-то, знаете, а я думал, простая вещь рыбалка:

• накопал земляных червей,
• взял рыболовные удочки,
• сиди себе спокойно и тихо рыбачь.

Есть про вас, рыболовов, пословица: На одном конце — червяк, а на другом — дурак. А оно вон как оборачивается, даже интересно стало.

Ну, а все-таки, обижайтесь вы на меня или не обижайтесь, а ружейная охота серьезней рыбалки, и впечатлений больше, и, как вы это там называли, острых моментов, что ли, хоть отбавляй. Да что говорить понапрасну! Лучше вместо спора поедем со мною в лес, на тока сходим, а тогда и станем разбираться, чье ремесло лучше.

В другое время я отказалась бы от такого предложения, но сегодня было задето мое рыбацкое самолюбие, и я согласилась.

В гостях у радушной старушки

В субботу вечером мы, двое охотников и один заядлый рыболов, в полном боевом снаряжении тряслись по тракту в кузове грузовой машины, сидя на каких-то мешках. Километрах в тридцати от города начался густой лес. Плотной стеной он стоял по обеим сторонам тракта.Мы въехали на высокую гору — и перед нами открылась чудесная панорама:

1. вдаль, насколько хватал глаз, видны были Уральские горы, покрытые густым лесом;
2. далеко-далеко на горизонте горы исчезали в тумане, сливаясь с голубизной неба.

Проехали еще километров сорок, когда Герасим Иванович (так звали моего спутника) энергично забарабанил кулаком по крыше кабины. Машина остановилась. Мы спрыгнули, расплатились с шофером и, вскинув на плечи охотничьи ружья, свернули с тракта на лесную тропинку.

Через полчаса пришли к небольшой лесной деревушке, где жила мать Герасима Ивановича. Старушка встретила нас радушно.

На столе кипел большой пузатый самовар, а в сахарнице лежали, словно дожидаясь нас, аппетитные ломтики сотового меда. После дорожной встряски мы дружно навалились на съестное.После ужина Герасим Иванович многозначительно сказал: — Ну, теперь, гости дорогие, спать пора ложиться, вставать ведь рано придется.

Мы с моим товарищем Левицким удобно устроились на полу, хозяин забрался на полати. Старушка погасила свет, в комнате воцарились ночной мрак и пронзительная тишина. Мне показалось, что я проспала совсем недолго, когда над моим ухом раздался голос Герасима Ивановича: — Вставать пора!

Открываю глаза. Сквозь окно пробивается тусклый лунный свет. Осторожно бужу Левицкого, он мычит что-то невнятное, пробует сопротивляться и только через несколько минут окончательно приходит в себя.

Выходим из дому и направляемся к лесу. Поле залито лунным светом, на мокрой траве сверкает утренний иней. Черный лес на горе кажется загадочным. Идем низиной. Где-то совсем рядом шумит река.

Чуткая птица глухарь

В утреннем лесу не слышно звуков и, как бы поддаваясь этой тишине, Герасим Иванович шепотом объясняет нам повадки глухаря:

— В охоте на эту птицу особую осторожность соблюдать надо: запел глухарь — беги к нему прыжками, след вдавливай плотно и замирай — поет недолго; хрустнет под ногой ветка дерева или снежный наст, тогда глухарь играть перестанет, — только и услышишь, как крыльями захлопает: поминай как звали.

Очень уж чуткая птица глухарь, а вот когда поет — хоть из ружья пали, не услышит. Если и пропуделяешь — не беда. Сейчас через реку переправляться будем.

Спускаемся к реке. Вода ее кажется черной, бездонной; на сердце становится немного жутковато. Пробуем подыскать подходящее дерево для мостика, но вскоре, убеждаемся, что даже самая высокая ольха, упав, не достанет другого берега.

Приходится подняться километром выше — там река распадается на два рукава. Первое срубленное дерево с шумом падает в воду. Его стаскивает течением и прижимает к нашему берегу. Валим на него другое. Ломая сучья, оно с треском падает, ложится и застревает между ветвей первого, упираясь вершиной в противоположный берег реки.

Вырубаем шест; я вступаю на шаткую переправу и опускаю его в воду. Шест не достает дна, течение вырывает его из рук. Начинаю, перехватываясь за сучья и балансируя, перебираться без его помощи. Следом за мной переправляются и мои спутники. Все благополучно. Так же форсируем второй рукав. На востоке начинает бледнеть предрассветный горизонт.— Ну, нажимай, ребята, — шепчет Герасим Иванович. — Подзадержались мы с переправой. Поспешить надо!

Убыстряем шаги. И кажется, что с каждым пройденным десятком метров лес становится все светлей и светлей. Почти бегом пересекаем большую поляну.

И вдруг лес как бы оживает: сперва засвистели какие-то лесные маленькие птички, недалеко пискнул рябчик. Лес становится выше, попадается больше белоствольных берез и вывороченных с корнем деревьев.

• Под ногами хлюпает вода,
• похрустывает тонкая корочка льда, затянувшего за ночь лужи;
• иногда встречаются довольно большие сугробы снега.

Все чаще останавливаемся и слушаем. Слышно, как вдали на поляне, которую мы только что пересекли, играют косачи. Но глухариной песни не слышно. Проходим еще метров триста. Герасим Иванович останавливается, потом, повернувшись к нам, тихо шепчет:

— Вот здесь и было тетеревиное токовище, я его давно приметил. Неужели сменили?В его голове слышатся тревожные нотки. Я уже хочу ехидно прошептать: С полем вас, Герасим Иванович,— но вдруг вижу, как, мелькая между деревьями, в нашем направлении летит какая-то большая птица.

— Глухарь! — шепчу я, едва шевеля губами.

Птица садится в густом ельнике, метров за сто от нас. Минуты кажутся часами, слух напряжен до предела. Вдруг оттуда, куда села птица, раздаются странные звуки: будто кто-то ударяет деревянной ложкой об ложку. Потом все стихает. Через минуту раздается глухое хлопанье крыльев: глухарь взлетел и сел на вершину высокой ели.

Он долго оглядывается по сторонам, вытягивая длинную шею, слушает. На фоне голубого утреннего неба птица видна хорошо: большая, почти черная.

Глухариная песня

Проходит еще немного времени, глухарь распускает веером хвост, расправляет крылья, несколько раз щелкает клювом, издав сухой звук «тэк-тэк-тэк», Заиграл!— Ну, кто пойдет? — спрашивает Герасим Иванович. Идти, конечно, хотелось каждому, но, новички в охоте на боровую дичь, мы боимся испугать птицу, и предлагаем ему сделать первый выстрел. Герасим Иванович не спешит.

Он пропускает несколько песен: пусть разыграется. И когда глухарь разыгрался, Герасим Иванович делает несколько гигантских прыжков в сторону ели и останавливается как вкопанный. Почти тотчас же обрывается песня глухаря.

Под новую песню Герасим Иванович делает еще несколько прыжков и исчезает в густом ельнике. Отсюда до птицы не более пятидесяти метров. Глухарь опять прерывает песню. Проходит несколько минут, которые нам кажутся вечностью. Птица прислушивается к чему-то, вот-вот улетит... Но нет, снова звучит глухариная песня.

Мы ждем, что сейчас грянет выстрел. Что же он медлит, — думаю я, — стреляй же, стреляй! Но Герасим Иванович, видимо, испытывает наши нервы. Он пропускает еще одну песню.

Глухарь широким веером раскрывает хвост и вытягивает шею. Снова запел! Вот так всегда на самом интересном месте я вздрагиваю от неожиданного выстрела; по лесу катится оружейное эхо.

Пение оборвалось; глухарь камнем рухнул вниз, а по воздуху, гонимые легким утренним ветром, поплыли птичьи перья. Забыв про всякую осторожность, мы бросились к ели, где только что сидела птица. Герасим Иванович стоял под елью, держа карсавца-глухаря за шею. Минут десять мы рассматривали его охотничий трофей.

— Ну, хватит, полюбовались. Пора и вам счастье охотничье испытать, — говорит Герасим Иванович.

Но судьба, должно быть, решила посмеяться над новичками: глухари здесь в это утро больше не токовали. Мы думали, что их испугал выстрел, но Герасим Иванович объяснил нам, что птицы, наверное, сменили ток, а этот глухарь одиночка залетел сюда по старой привычке.Несмотря на постигшую нас неудачу, мы возвращались домой счастливые. Приближались к поляне, которую пересекли утром. Где-то совсем рядом, в мелкой заросли березняка бормотали тетерева-косачи. Вдруг Герасим Иванович остановился и громко произнес:

— Чу-фыш!

Мне показалось, что он хочет спугнуть птиц и выстрелить влет, но каково было мое удивление, когда с поляны донеслось в ответ злобное:

— Чу-фыш!

— Ишь какой сердитый, — тихо сказал Герасим Иванович и снова чуфышкнул. Тетерев отозвался где-то еще ближе.

— Драться идет, как бы не заклевал вас, охотничков, — подмигнул Герасим Иванович и опять издал тетеревиный крик.

— Чу-фыш! — ответное шипение где-то совсем рядом. Недалеко от елочек, за которыми мы стояли, из кустов на поляну вышел большой тетерев. Распустив лирообразный хвост и ударяя крыльями о землю, он злыми глазками, сверкавшими из-под красных бровей, осмотрел поляну, отыскивая соперника, и злобно зашипел:

— Чу-фыш!Мы с Левицким выстрелили одновременно. Раздалось хлопанье крыльев, и птица с шумом взлетела в воздух. Стреляем влет, но снова мажем: ну вот на самом интересном месте нами овладевает очень сильное волнение.

В отличие от нас Герасим Иванович спокойно вскидывает к плечу свое охотничье ружье, гремит оглушительный выстрел — и птица, как бы запнувшись, замедляет полет, а потом как-то боком падает в траву.

Мы стоим растерянные; от волнения дрожат руки, слышны удары собственного сердца.

— Ну, как, достаточно ли острый момент? — коварно спрашивает Герасим Иванович. — К лесной дичи большую привычку иметь надо. Я тоже сначала пуделял: руки от волнения дрожали, как только хлопанье крыльев услышу.

Бывало, осенью из-под ног тетерев вылетит. Выстрелишь — и мимо, только духом перья вышибет, с тем и уйдешь. А вот теперь привык. Отпустишь немного подальше и бьешь наверняка. Ну, не горюйте, завтра попробуйте из шалаша пострелять в косачей на токовище.

Вот где много интереса! Порой на их бои до того залюбуешься, что и стрелять позабудешь! А до чего зло бьются между собою...

Ну, да сами увидите. Пошли теперь домой немного поспим, а с обеда шалаш строить пойдем.

А на сегодня это все. Надеюсь, вам понравилась мое повествование о том, что по какой-то странной закономерности всегда что-то случается на самом интересном месте. Может быть, и вам приходилось замечать такую необъяснимую закономерность, напишите об этом в вашем комментарии, мне будет интересно это прочесть. А теперь разрешите с вами попрощаться и до новых встреч.

Предлагаю Вам подписаться на обновления блога. А также вы можете поставить свою оценку статье по 10 системе, отметив ее определенным количеством звездочек. Приходите ко мне в гости и приводите друзей, ведь этот сайт создан специально для вас. Я уверена, что вы обязательно найдете здесь много полезной и интересной информации.