Увлекательнейшее зрелище вечерний ток тетеревов
Весной лед, как каша, рыхлый, ноздреватый. Сверху лужи, под ними густое крупчатое месиво, а там, ниже — метров десять темной торфяной воды. Озера в Карелии глубокие и ходить по льду, изъеденному теплом, дело довольно рискованное.
Но иначе на ток тетеревов не попадешь, и нам пришлось попросить у Лукина лыжи. Старик выслушал просьбу и покачал головой.
— Некудышняя затея. Не стоит того тетерев, чтобы из-за него купаться, — откровенно заявил он и предложил: — Ложитесь-ка лучше спать, а утром пойдем за глухарями.
Предложение старика нам понравилось, но отказаться от тока было тоже невозможно.
— Мы потихонечку пойдем, — заверил Лукина Хлебов.
Старик безнадежно махнул рукой.
Мы нарубили еловых лап и осторожно спустились на лед. До токовища добрались благополучно, хотя и распугали тетеревов. Косачи и тетерки с недовольным бормотаньем разлетелись в разные стороны. По одному петуху Хлебов дал дуплет и довольно удачно. Перевернувшись через крыло, птица упала на лед.
Строить шалаши, со всей тщательностью заделывая просветы, у нас не было времени. Мы лишь кое-как составили еловые лапы копной и поспешили скорее спрятаться под ними. Такой маскировки казалось вполне достаточно.
Уже через полчаса на льду собралось десятка полтора птиц. Мы стали ждать когда же начнется ток тетеревов и их призывные песни. Но птицы молчали.
Их, очевидно, пугали наши шалаши, которые они с любопытством разглядывали. Время шло. И вдруг петух, что сидел неподалеку от меня, не выдержал. Громко чуфыкнув и распустив хвост, он оглушительно захлопал крыльями и свечкой взлетел вверх.
Солнце плеснуло в него густым вишневым светом. Петух заалел, блеснул мгновенно окрасившимся в нежный розовый цвет подхвостьем и с шумом опустился на лед. Вспорхнул еще раз, и вновь очутившись на льду, забормотал деловито и торопливо молодым, неокрепшим как следует голосом.
Песня его еще не успела раскатиться над лесом. Эхо еще не подхватило ее на свои крылья, а уже запели и забормотали еще два петуха. Ток сразу стал шумным, как праздничный базар. Но в общем-то птицы вели себя осторожно и к шалашам не приближались. Они то и дело оглядывались по сторонам, перелетали с места на место, прислушивались. Не успели привыкнуть к шалашам, и к тому же вечерний ток тетеревов всегда проходит слабее утреннего.
Но мы не думали о добыче. Залюбовались. Никогда и нигде не видела я таких больших токов. Поистине это увлекательнейшее зрелище. Мы сидели в шалашах, не заметив как опустились над озером сумерки и стало темнеть. Солнце село. Потянуло пронизывающей сыростью. Откуда-то с чистой воды пополз туман и синяя белизна льда смешалась с его голубоватой пеленою.
Нам вполне можно было возвращаться в избушку, но не хотелось вставать. Думалось, может, увидим еще что-нибудь необычное и интересное. В памяти еще горела заря и ясный лазоревый свет небосклона, казалось, мерцал над деревьями. Скоро стало совсем темно. Из леса, что черной массой навис над озером, разнесся сердитый скороговор белой куропатки: «Спать, спать, спать, спать!» — прокричала она и закатилась басистым жутковатым «смехом». «Спать, спать!» — ответил ей лес.
— Эге-ге-ге! — услышали мы голос Лукина. — Домой идите! Уха остынет!
— «У-ха, у-ха!» — передразнил его филин, и все смолкло. Стало еще свежее. Наша охота закончилась.
Увы, комментариев пока нет. Станьте первым!